История о Михаиле и Андронике Палеологах - страница 6
8. Как Мария выдана была царю, а Асан принят терновитянами (412–413).
9. Как Асан ушел из Тернова (413–415).
10. Как подготовлены были обвинения против Векка (415–417).
11. О присланной в ставропигию царской новелле (417–418).
12. Событие по случаю отсылки к царю колива (418–419).
13. Об отречении Иоанна от патриаршего престола (419–420).
14. О папских послах и о патриархе Иоанне (420–421).
15. Царь успокаивает архиереев по случаю требований, выраженных папскими послами (421–423).
16. Как папским послам показываемы были узники в темнице (423–424).
17. О вторичном вступлении Иоанна в патриархию (424–426).
18. Об отправлении Игнатия и Мелетия к папе (426–429).
19. Опять о Лахане и о том как он убит был Ногаем (429–431).
20. О походе царя Андроника на восток (431–435).
21. О восстановлении Траллов и взятии их персами (435–437).
22. Об отправлении порфирородного Константина на запад (437–439).
23. Векк своими сочинениями возбуждает спор о догматах (439–446).
24. О путешествии патриарха к горе св. Авксентия, и о том, что делал там царь (446–454).
25. О Калоиде и Иоанне Дуксе (454–458).
26. О логофете общих дел Музалоне (458–459).
27. О возвращении порфирородного с запада и о Котанице (459–461).
28. Смерть деспины Анны и тогдашние события (461–463).
29. Поход царя Михаила на Сангару и тамошние дела его (463–466). О посольстве к папе Мартину (466–468).
31. О духовном завещании патриарха Иосифа (468–469).
32. О событиях в Белграде (469–476).
33. Торжественный смотр пленных (477–480).
34. О правителе лазов Иоанне и о женитьбе его на дочери царя (480–484).
35. Как царь вызвал тохарцев против севастократора Иоанна (484–487).
36. Опасность во время морского путешествия, и смерть царя (487–492).
ГЕОРГИЯ ПАХИМЕРА
МИХАИЛ ПАЛЕОЛОГ
КНИГА ПЕРВАЯ
1. Георгий — издавна константинополец [2], но рожден и воспитан в Никее, а в Константинополь прибыл уже двадцати одного года от роду — тогда, как этот город, волею Божиею, находился под властью римлян. В те времена Георгий был причислен к священному клиру, украшался церковными достоинствами и достиг даже степени протэкдика [3], да и при дворе почтен саном дикеофилакса [4]. Написал он это сочинение, воспользовавшись не засвидетельствованными в свое время сказаниями и веря не одному слуху. — Часто случается, что писатель, как скоро кто говорит: я сам видел или слышал это, — тотчас принимает слова его за правду — единственно потому, что так рассказывают; но Георгий был большею частью самовидцем событий, или до точности разузнавал, кто первый видел событие, чтобы не только не допустить ничего без свидетельства, но еще оправдать дело согласием многих.
Михаил VIII Палеолог.[5]
Книжная миниатюра XIV–XV вв.
Притом сочинитель считал необходимым, — так как время периодическими своими оборотами обыкновенно многое скрывает, — не позволять ему мало-помалу изглаживать из памяти дела мимотекущие, но, по верному выражению одного мудреца, [6] прятать явления. Не годится впрочем, говоря о таком предмете, и уничижать истину ложью; ибо истина, как сказал кто-то, есть душа истории: дело истины — дело святое; и потому, кто вместо ее вносит ложь, тот прямо святотатец. Итак, мы вовсе не думаем преувеличивать события и, увлекаясь ненавистью или пристрастием, худые поступки порицать, а хорошие прославлять более надлежащего, и чрез то как бы обворожать ухо ума. Хотя и можно, конечно, рассказывать о происшествиях, где бы они ни случились, можно и говорить о них, кому это угодно, и оставлять их невысказанными, когда нет необходимости; однако, по моему мнению, лучше молчать, нежели говорить иначе, чем как было дело, лучше вовсе не знать слушателям, что происходило, нежели знать иначе, чем как хочет того история: потому что в первом случае бывает просто незнание, которое не постыдно, а в последнем — незнание является вдвойне, является незнание вместе с убеждением в знании; а хуже этого не может быть ничего. Впрочем, я не приступил бы к такому труду, если бы по-настоящему гадая о последующем, или лучше, по случившемуся заключая к имеющему случиться, не ожидал, что с течением времени будет еще хуже; ибо, может быть, гораздо удивительнее было бы слышать не о том, как это мы от глубокой тишины, какою наслаждались, перешли теперь в состояние столь бедственное, а о том, если бы стечение таких явлений, от наступления ужасной зимы после прежнего нашего процветания, привело нас к обновлению сил: ведь душа, достигши своей осени, не цветет, а напротив и вовсе становится чуждою жизненного движения.