История одного детства - страница 17

– Ну вот, Шурочка-то наша поедет учиться… ученая будет и тебя всему обучит. Вот поди ж ты, ведь она не верит. А мамашенька, уходя, ей и письмо оставила. «Пусть, – говорит, – сама прочтет». Мы-то не все сказали ей: деньги-то уже получены, в руках у нас. – Няня посмотрела на сестру. – Ну что же, Шурочка, молчишь, бери письмо.

Ни слова не говоря, плотно сжав губы, Саша взяла письмо и неторопливо вышла из комнаты.

– Господи! Да что же это с ней? – с испугом спрашивала няня. – И такую-то весточку без радости приняла. Боже ты мой! Спаси ты нас грешных. Быть беде… В ту же минуту в комнату вбежала Нюта.

– Нянечка! – закричала она. – С Шурочкой что-то творится. Я так обрадовалась, что ее желание сбылось, хотела с ней поболтать об этом… А она молчит, точно столбняк на нее нашел.

Мы бросились к Саше. Она сидела на кровати бледная, с опущенной головой, совсем сонная.

– Шурочка! Да что это с тобой? – спрашивала няня. – Скажи ты мне, голубка, хоть одно словечко. Головка у тебя болит, что ли?

– Спать хочу, – еле слышным шепотом ответила Саша, – оставьте вы меня в покое.

– Как спать? – взволновалась няня. – Вчерашний день проспала да ночь и только встала – опять спать. Нюточка, – обратилась она к старшей сестре, – неси скорее нашатырный спирт. Давай ей нюхать, а я буду ноги ей растирать. Но Саша умоляла оставить ее в покое. Тогда няня выбежала в девичью и приказала Ваське немедля ехать за матушкой в поле.

Приехала матушка.

– Ну что? – почти крикнула она выбежавшей няне. – Видно, Богу-то твоему досадно стало, что мы несколько месяцев без несчастья прожили!

Матушка всегда в тяжелые минуты корила няню Богом. – Матушка-барыня! Разве можно такое говорить. Смириться надо…

– Убирайся со своим смирением! – кричала матушка и в страшном волнении начала срывать с себя пальто. – Я довольно смирялась. Смирялась до того, что отупела! Не видела, что девочка, точно свечка, тает от горя.

И она быстро вбежала в комнату Саши, бросилась перед ней на колени, целовала ее руки и, захлебываясь слезами, выкрикивала:

– Прости!.. прости меня!.. Дочурка моя дорогая…

Саша приподнялась, но голова ее снова упала на подушки.

– Ах, оставьте меня. Я спать хочу, – с усилием выговорила она.

– Боже мой! – кричала матушка. – Зачем мне жить, если они все умирают? Нет, этого горя я не перенесу!

Отчаяние матушки и ее страх за жизнь Саши вдруг напомнили мне мою болезнь, и мне опять пришли в голову ее неосторожные слова: «Пусть умирает». Тяжелый комок подкатил мне к горлу. Горечь обиды и злоба переполнили мое сердце. Быстро подбежав к матушке, я нагнулась и со всей силы укусила ее руку. Затем так же быстро выпрямилась и бросилась вон из комнаты.

В другое время моя выходка была бы, наверное, строго наказана. Но сейчас матушка едва замечала кого-нибудь, кроме Саши.

– Господи, да что это с ней? – произнесла она, отдернув руку. – Что за змееныш! Что за волчонок растет!

Хотя Саша продолжала спать весь день, но матушка немного успокоилась. На домашнем совете было решено закрыть ставни в ее комнате и дать ей вволю выспаться.

Когда наступили сумерки, к ней внесли свечку и стали ее будить, упрашивая съесть то одно, то другое. Саша проснулась, выпила стакан молока и опять тотчас же заснула. На следующий день повторилось же самое.

Матушка снова забеспокоилась.

– Ничего такого у нее нет, – говорила няня, не отходившаяся ни на шаг от Сашиной кровати. – От горя бедненькая притомилась… От страха, что не будет ученая.

И действительно, Саша спала совершенно спокойно.

Наконец она открыла глаза.

– Девочка моя милая, – заговорила матушка, нежно целуя ее, – мы тебе больше не дадим спать. Нельзя, Шурочка. Саша с трудом приподнялась на постели. Глаза ее по-прежнему слипались, но видно было, что она борется со сном.

– Мы тебя сейчас окатим холодной водой, и твой сон сразу соскочит, – заявила матушка.

Поддерживая со всех сторон больную, которая так ослабела, что не могла сама идти, ее вывели в зал, окатили с головы до ног целым ушатом холодной воды, вытерли, на руках вынесли в столовую и уложили на диван.

Нам же приказано было садиться за стол, хотя мы уже отобедали. Не смея показывать свое удивление, мы расселись вокруг стола по местам, перешептываясь друг с другом по поводу такого необычайного случая.