История одного ордена - страница 19

— В этой листовке оказано: «Ни одного человека в Индокитай!» Ну, Мартэн, это открытый призыв к неповиновению! Иначе это место нельзя понять.

Что-то теперь скажет подсудимый?

Но вопросы, которые судейскому чиновнику кажутся тонкими и коварными, не производят на подсудимого никакого впечатления. Никогда не покинет его сознание своей правоты. Дни, проведенные в тюрьме, не сломили, а закалили его.

— Нет ничего противозаконного в борьбе против правительства, предающего интересы Франции! — раздельно отвечает он.

Адвокат, одетый в мантию, наклоняется к соседу-адвокату и шепчет:

— Я, кажется, не нужен моему подзащитному. У этого парня столько здравого смысла, что он даст сдачи любому казуисту.

После паузы Анри добавляет:

— Господин председатель, разве можно считать преступниками тех, кто боролись против Виши! А ведь Виши считало себя законным правительством Франции.

Он смотрит в упор на второго члена трибунала, который служил Петэну в годы оккупации. Тот не выдерживает взгляда.

Председатель поспешно вмешивается:

— Но, если каждый будет делать то, что ему нравится, к чему это поведет? К чему это поведет, Мартэн?

Председатель все еще старается вести допрос в духе добродушной, поучающей беседы. Поэтому он часто с оттенком благодушия в голосе повторяет имя подсудимого.

— Есть разница между «делать то, что нравится», и отказом выполнять преступные распоряжения.

В зале раздаются аплодисменты.

Председатель сразу меняется в лице. Теперь уже нет благодушия в его голосе. Он кричит:

— Я никому не позволю мешать нам!

И тотчас снаружи раздаются пронзительные свистки. Охранники пытаются оттеснить толпу от дома, где заседает трибунал. Доносятся возгласы: «Мир Вьетнаму! Освободите Мартэна!»

Вопросы задает прокурор:

— Вы сказали, что один из жителей Тулона взял на себя печатание листовок, которые вы составляли. Человек этот здесь, в зале? Узнаёте вы его?

Анри не отвечает. Пауза увеличивает напряжение в зале. Люди задерживают дыхание. Скрестив руки на груди, Анри с презрением смотрит на прокурора. Не надо бы прокурору повторять свой вопрос. Но он повторил и получил в ответ:

— Я не намерен помогать вам! Объявляют перерыв. Наконец-то старый Мартэн может обнять сына. Анри целует невесту. Она держится робко. Он ободряет ее, он шутит. Симона гладит его руку и с таким доверием глядит на жениха! Что бы ни случилось, она не откажется от него. Но почему должно было случиться такое? Почему ее Анри в тюрьме? И что предстоит им?

Подсудимых уводят. На улице моряки бросаются к Мартэну. Каждый хочет пожать ему руку.

Проходят сутки. Как дальше председателю вести допрос? Для него остается только один вариант: подсудимый дал определенные обязательства, подписав контракт; подсудимый их нарушил — он виновен.

Но вариант, который так долго обдумывал председатель трибунала, оказывается негодным.

— Меня обманули, — говорит Анри. — Я был уверен, что буду бороться для блага вьетнамцев. В Индокитае я увидел то, что возмущает совесть честных людей. Я повторяю: обязательства нарушило правительство!

Он рассказывает о том, как французские военные суда топили джонки, как поджигали деревни. Он рассказывает о зверствах экспедиционного корпуса, о шести тысячах жертв в Хайфоне.

— Вопрос о войне решает государство! — внушительно напоминает председатель.

— Несомненно. Но вопрос о мире также решает оно. И он мог быть заключен.

Анри продолжает свой правдивый рассказ.

— Мы — восемь миллионов молодых французов, — говорит он в заключение, — не хотим умирать ни за американских миллиардеров, ни за французских миллионеров. Но действиями одного лица не прекратить войну в Индокитае. Для этого нужна решимость всего народа. Я верю в такую решимость.

«Действия одного лица» — все при этих словах посмотрели на Хеймбюрже. Он сидит, опустив голову. Наступает его очередь.

— Хеймбюрже, когда вы говорили правду: на следствии или в заявлении? — спрашивает председатель.

Хеймбюрже медленно отвечает:

— Я один виноват в саботаже. Мартэн не виноват.

Много вопросов задают ему и много раз незаметно возвращаются к одному, самому важному для трибунала. Пусть будет так, как говорит Хеймбюрже, — измельченный наждак подсыпал он один. Но, может быть, Мартэн, передавая листовки «группы моряков», убеждал Хеймбюрже причинить вред двигателю? Пусть Хеймбюрже хорошенько подумает и вспомнит.