История одного ужина - страница 19

— Ясная, прохладная. Температура от двух градусов по Цельсию утром до семи к полудню. К вечеру легкая облачность и северо-восточный ветер.

— Ага! — я показала язык Марку и тот фыркнул. — Так-то!

Но только тот, кто знал Марка слишком плохо, предположил бы, что на этом он сдастся.

— Какими были первые слова твоего хозяина, когда он тебя увидел?

— «Это и есть тот самый серв? Какой странный, однако, цвет!..»

— Сколько понедельников уже прошло в этом месяце?

— Один.

— Какое общее число ножек у стульев на первом этаже дома твоего хозяина?

— Пятьдесят две.

— А за вычетом тех стульев, которые скрипят?

— Тридцать шесть.

— Теперь мы знаем еще и то, что господину Иоганесу стоило бы задуматься о смене мебели, — улыбнулась я. — Не хватит ли?

— Погодите, — отозвался Марк, кажется даже немного запыхавшийся от этой смешной словесной баталии, — он еще расскажет мне… Прочитай стих, который декламировал твой хозяин!

Серв отозвался сразу же, точно книга была перед его двумя парами глаз:

После этого он внезапно замолк. Его голова качнулась, но на этот раз это не было похоже на какой-то осознанный человеческий жест.

— Дальше! — быстро приказал Марк, напряженно вглядываясь в серва.

Но серв молчал.

— Это весь стих?

— Нет.

— Почему ты не прочел его до конца?

— Я не помню окончания.

— Ну? — не скрывающий своего удовлетворения Марк повернулся ко мне. — Годится? Он все отлично помнит, кроме разве что событий того рокового дня.

— Но он в таких подробностях описывал меню!.. Ланселот, ты помнишь стихи, которые читали остальные?

— Да.

— Произнеси первый, — приказала я, но спохватилась. — Я имею в виду, ты помнишь тот, который прозвучал раньше?

Серв мог бы ограничиться привычным «Да» — постановка заданного наспех вопроса не обязывала его к более пространному ответу, однако он продекламировал немного нараспев, насколько это возможно для голоса, лишенного человеческих модуляций:

Марк только скривился — он терпеть не мог классическую поэзию.

— В какой костюм был в тот вечер одет господин Евгеник?

— Европейский темно-серый костюм голландского сукна, — отозвался серв без промедления. — Двубортный пиджак, отложной воротник, пониже правого локтя пятно сигаретного пепла.

Марку ничего не оставалось делать кроме как развести руками.

— Впервые такое вижу. Склероз, но частичный.

— Возможно, господин Иоганес так ужасно декламирует, что серв счел за лучшее все позабыть?

Но Марк не поддержал шутку.

— По крайней мере мы уже можем утверждать, что с его церебрусом не все чисто. Сервы не забывают просто так, даже плохих стихов. Однако боюсь, что больше мы ничего полезного не узнаем, если не разживемся подходящими вопросами. У вас что-то есть на примете?

— Кажется, нет.

— Вот как? И что же будет делать госпожа адвокат?

— Ждать эксперта.

Эксперт не счел нужным сдерживать себя.

— В жизни не встречал двух столь выдающихся великовозрастных оболтусов, — заметил он, плюхаясь в кресло. — Нет, я понимаю, что Христо держит вас при конторе больше из жалости, признаться у меня бы у самого не поднялась рука чтобы вас уволить — ведь на улице вы несомненно погибнете, не в силах даже спрятаться во время дождя под крышу… Нет, я не говорю вам, что вы плохо работаете. Честно говоря, за все время с вами я так и не понял, в чем заключается ваша работа, поэтому не могу судить, плохо вы с ней справляетесь или хорошо… Ладно, допустим Таис Христо нанял для того чтобы целыми днями сидеть перед рациометром и раскладывать пасьянсы — в наше время еще встречаются клиенты, которые падки на такой тип женщин… Таис, я вынужден сообщить, что твои глаза не способы на такой тип излучения, который мог бы повредить мне… Зачем нужен Марк я вообще не знаю, он просто шатается из одной комнаты в другую, лежит временами под своим спиритоциклом, из-за чего весь дом периодически воняет какой-то гадостью, и играет в шахматы с Ясоном. Нет! Я не собираюсь лезть в вашу работу, в чем бы она не заключалась. Но отчего тогда вы считаете себя вправе лезть в мою?