История одного ужина - страница 23
— Для него недействителен запрет на убийство? — я похолодела. И это была уже не одинокая ледяная гусеница, перебирающаяся по позвоночнику, это был огромный колючий кусок льда, который кто-то с размаху вложил мне в грудь.
— «Онис» намеренно создавал механических убийц? — Марк даже вскочил.
Но Кир ничуть не выглядел напуганным, он смотрел на нас как на непонятливых детей.
— Разумеется, чародеи «Ониса» не ставили целью обойти стандартную блокировку. Я даже думаю, они так до конца и не успели понять, что создали. То есть не поняли всей силы своего детища. Представьте, что вас поставили охранять определенную дорогу, не пускать по ней пешеходов. Не мудрствуя лукаво, вы ставите на ней шлагбаум, а за шлагбаумом — пяток охранников с винтовками. Этого более чем достаточно — если вы верно представляете, с чем предстоит иметь дело. Если нет… Над вашей дорогой пролетает птица. Она не нарушала законов, она может быть даже не видела вашего шлагбаума, а если и видела, то явно не понимала, что это такое. Просто ей надо было лететь на юг — и она летела. Так и с сервом. Никто не создавал его убийцей, но его нестандартный церебрус, способный разбираться в сути вещей гораздо глубже любого другого, в некоторых ситуациях, да, способен предпринять действия, которые закончатся человеческой смертью. Просто потому, что серв будет преследовать другие цели, которые он сам перед собой поставил. Да, Таис. Или примитивная и жалкая однозадачность или неконтролируемый рамками процесс. Мне кажется, именно этого никогда не смогут понять наши литературные цензоры…
— Какой ужас! — сказала я с чувством.
— Ничего ужасного… Хотя, конечно, использование церебрусов такого уровня в головах домашних сервов ни к чему хорошему не приведет. Людям пока нужны покорные слуги, а не равные им существа. Не удивлюсь, если недоучек из «Ониса» будут разыскивать милицианты, а все похожие направления работы чародеев будут свернуты, по крайней мере в нашей фемме. И нечего так пугаться, Таис! У каждого из нас есть возможность убить рядом сидящего, но значит ли это, что надо шарахаться от каждого встречного, предполагая в нем убийцу?..
— Серв — это не человек.
— А вот тут я бы поспорил, — чародей задумчиво уставился в потолок, — видишь ли, в данном случае он как бы человек.
— Что? — кажется, мы с Марком умудрились сказать это одновременно.
— Фактически он человек, — Кира определенно забавляло наше замешательство и он намеренно тянул. — Странно, да? Смотрите сами — он способен мыслить. Анализировать, делать выводы, выбирать. Как мы. Он против убийства — все связи его церебруса восстают против того чтобы причинить вред человеку. Как у и нас. Но в вынужденном случае он способен на убийство, обманывая сам себя тем, что идет на это ради иных, добрых, побуждений. Как мы.
— Хватит рассуждений, — оборвал его Марк. — Я не собираюсь слушать о том, что эта железяка похожа на человека, пусть даже ее мозги чуть получше всех остальных. Ты хочешь сказать нам то, что этот серв не может убить, но если ему это серьезно надо и он смог обмануть собственный ограничитель, то это возможно?
— Именно. Люди ведь тоже большие специалисты обманывать себя тогда, когда собираются причинить кому-то вред…
— Оставь, прошу тебя, дешевую философию! Скажи прямо — этот серв убийца?
И Кир ответил, ничуть не колеблясь:
— Да.
— Стой! — воскликнула я. — Ты только что говорил, что убийство для него — лишь труднодоступное и потенциально возможное действие. Если даже он был способен на него, это не значит, что он и в самом деле отравил того беднягу!..
Кир покачал головой.
— Нет, Таис. Тут дело в другом. Видишь ли, он и в самом деле убил своего хозяина.
Когда мы вошли в кабинет Христофора, за окном уже начинало темнеть. Серв высился в центре комнаты точно незаконченная статуя, брошенная нерадивым скульптором. Марк щелкнул выключателем и в люстре бесшумно вспыхнули зачарованные лампы, залившие комнату ярким светом с зеленоватым отливом. Объективы Ланселота тихо загудели — вероятно серв приспосабливался к изменившемуся освещению.
— Привет, — Кир махнул ему рукой. — Помнишь меня?