История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг. - страница 32
В середине июля фон Гёртц прибыл в Амстердам>{170}. Несколько дней спустя в Гааге состоялись его беседы в присутствии секретаря шведской миссии Прейса с великим пенсионарием Республики Хейнсиюсом и послом императора Священной Римской империи. Все участники беседы сошлись на том, что формально еще продолжавшаяся мирная конференция в Брауншвейге — дело пустое>{171}, но как действовать дальше, осталось неясным. 29 августа Хейнсиюс сообщил своему посланнику в Копенгагене Роберту Гусу, что о миротворческой миссии фон Гёртца пока мало что известно>{172}.
Туго шло выполнение и других задач, стоявших перед агентом шведского монарха. Хотя в Амстердаме Прейс и помогал ему убеждать купцов отправлять зерно и соль в Швецию или — даже бесплатно — чеканить серебряную монету на Королевском монетном дворе в Стокгольме, результаты это дало более чем скромные>{173}. Уж слишком плоха была в глазах голландцев репутация Швеции, слишком много их торговых судов было необоснованно захвачено шведами на Балтике. Среди этих судов были и такие, которые направлялись в шведские же порты, так что ни о каком нарушении введенного Карлом в 1710 г. запрета на плавание в порты, захваченные русскими, в подобных случаях даже речи не могло идти. Предложенные гольштейнским бароном пропуска, которые должны были гарантировать безопасность судов, произвели мало впечатления. Лишь трое шкиперов выразили готовность пойти с грузом в Швецию>{174}.
В этом контексте понятно, что в конце августа барон отбыл в Париж — проверить, может ли Франция, традиционный союзник и спонсор Швеции, сыграть еще какую-нибудь роль в миротворческом процессе. Примечательно, что секретарь шведской миссии Прейс, как он сам писал в Стокгольм, тоже точно не знал, каковы цели фон Гёртца. Предполагалось, что его поездка в Париж связана с получением очередной французской субсидии для Швеции, установленной в свое время Людовиком XIV. Так что даже официальный шведский дипломат в Гааге не был посвящен во все детали деятельности агента своего короля. Во Франции же все больше прислушивались к Великобритании, а потому не испытывали никакой потребности слишком открыто поддерживать шведов.
Вернувшись в Гаагу, фон Гёртц стал наращивать контакты с русскими. В начале сентября он встретился с князем Куракиным, и они обменялись дипломатическими любезностями. Куракин заявил, что король Карл и царь Петр хотя и враги, но относятся друг другу с большим уважением. Прейс тщательно передал в Стокгольм все эти красивые слова, в остальном же показал себя трезвым реалистом, выразив мнение, что никаких переговоров о мире не будет, пока неизвестно, состоится ли русско-датское вторжение в Швецию>{175}.
После размолвки Петра с датчанами и последовавшего за этим ухода русских войск из Дании раскол в антишведской коалиции стал очевиден уже для всех и шансы на сепаратный мир между Швецией и кем-либо из ее противников выросли. Голландский дипломат в Копенгагене Гус чувствовал это, естественно, лучше других. В своем длинном послании Хейнсиюсу от 10 октября 1716 г. Гус убеждал его не упустить этой возможности и просил поручить ему представить голландские мирные предложения датскому и шведскому дворам>{176}. Однако великий пенсионарий этим доводам не внял: правящие круги Республики были целиком поглощены тайными переговорами с Парижем, Лондоном и Веной, и надо было подождать их результата, прежде чем снова вмешиваться в балтийские дела>{177}. Проявилось тут и обычное для Хейнсиюса нежелание действовать поспешно — и особенно в одиночку.
Между тем фон Гёртц, воспользовавшись ситуацией, все чаще беседовал с Куракиным. Помогал агенту Карла XII шведский генерал-майор Кунрад Ранк, состоявший на службе у ландграфа Гессен-Кассельского. В середине октября тот два часа разговаривал с Куракиным. Русский посол заметил, что ландграф мог бы направить своего представителя к Петру, чтобы дать Его Царскому Величеству повод высказаться об условиях мира. Ранк счел эти слова настолько важными, что немедленно отбыл в Кассель>{178}. Но целью такого маневра русской дипломатии было нечто иное. Представителей других стран антишведской коалиции начало беспокоить непринужденное общение Ранка с Куракиным. Именно этого русская дипломатия и добивалась. Послам Саксонии, Дании и Великобритании в Гааге надо было дать ясный сигнал: царь вовсе не исключает возможности сепаратного мира со Швецией.