История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг. - страница 67

Секретарь шведской миссии в Гааге поговорил, конечно, и с Хейнсиюсом. Тот потребовал сначала возместить ущерб за захваченные шведами голландские суда и вернуть старый кредит 1701 г. Любезнее, но не намного сговорчивее оказались другие влиятельные лица в Гааге. Они объясняли, что финансовые обязательства иностранных держав по займам, полученным от голландцев, всегда выполнялись так плохо, что кредит Республики совершенно подорван, ведь государство каждый раз выступало гарантом в случае потерь частных лиц по этим займам. При такой тяжелой финансовой ситуации Республики шведам трудно рассчитывать там на большую поддержку со стороны частных лиц или государства. Еще один собеседник Прейса советовал даже не направлять Генеральным штатам официальную просьбу о займе под залог доходов провинции Готланд, ибо это может навести русских на мысль напасть на остров^>{368}.

Отсутствие у тогдашней голландской верхушки энтузиазма в отношении финансовой помощи шведам можно ретроспективно считать упущенным шансом. Совершенно очевидно, что ввязываться ради Швеции в военную авантюру гаагские политики не желали. Однако трудно себе представить, как можно было добиться от Стокгольма уступок в области торговли, не оказав ему поддержки в войне. Предоставление займа как раз и стало бы такой поддержкой, пусть и косвенной. Можно было проявить добрую волю, не идя на слишком большой риск в международной политике. То, что правящим кругам Республики хотелось, по голландской поговорке, жать не посеяв, уже летом 1719 г. сделало их переговоры со шведами фактически бессмысленными. Выйти из тупика можно было лишь в том случае, если одна из сторон изменит свой подход к ситуации.

Пока голландские дипломаты в Стокгольме ограничивались отстаиванием коммерческих интересов своей страны и как можно более неопределенно высказывались о том, что она готова дать взамен, настроения в шведской столице начали заметно меняться. В середине июня пошли слухи о наращивании военных сил русских в Финляндии. Само по себе это не должно было внушать опасения: царь Петр сводил туда свои полки ежегодно. Но широкомасштабные военно-морские приготовления русских указывали на то, что на этот раз их целью мог стать Стокгольм. Капитуляция двух шведских фрегатов у побережья Курляндии перед превосходящими силами противника не оставляла сомнений: русский медведь выпускает когти^>{369}.

В Гааге шведский дипломат Прейс тоже, еще в конце мая, услышал об опасности, но не придал ей особого значения. В разговоре с посланником императора Священной Римской империи он выказал себя оптимистом, убежденным в могуществе шведского оружия. Если русские хотят совершить грабительский набег — что ж, для жителей побережья это очень прискорбно, но никаких иных целей противник не достигнет^>{370}. На посланника венского двора эти заверения не произвели большого впечатления, и он со всей прямотой посоветовал Прейсу, а через него правительству Швеции официально отказаться от Бремена и Вердена в обмен на изрядную британско-ганноверскую субсидию и военную помощь.

И действительно, именно на эту тему шведы повели летом в Стокгольме переговоры с англичанами. 5 июля Рюмпф и де Би сообщили Хейнсиюсу, что относительно Бремена и Вердена Швеция готова к уступкам, но Великобритания должна указать точно, какой помощи шведы могут от нее ожидать. Одновременно правительство Швеции старалось затянуть, насколько возможно, переговоры с русскими на Аландских островах. Шведы были, по-видимому, не в силах продолжать борьбу против стольких врагов сразу. После двадцати лет войны страна была и в военном, и в финансовом отношении истощена. Оставалось выбирать из двух зол: сближение с Россией или с Великобританией. Обе эти державы были важнейшими участниками антишведской коалиции, но отнюдь не друзьями, а значит, логично было попытаться оторвать одну из них от союза с другими противниками Швеции. Выбор в пользу сближения с Лондоном напрашивался сам собой. Британский флот мог легко помочь шведам нейтрализовать угрозу со стороны России и отвоевать потерянные земли. К тому же принц-консорт Фредрик ориентировался на Западную Европу, а вовсе не на Россию. В войне за испанское наследство Фредрик сражался бок о бок с голландцами и англичанами, Россия же и ее царь были ему психологически чужды и непонятны.