История средневековой философии - страница 69

]. Другими словами, Маймонид пишет как верующий иудей, который намерен разъяснить внутренний смысл пророческих иносказаний. Вместе с тем он не оставляет сомнений в том, что обращает свои толкования к читателям, ставшим философами и обретшим познания в науках, но колеблющимся относительно смысла Писания и Закона и отпугнутым внешними моментами и рпта fade смыслом прочитанного. У верующего иудея, который изучил науки и философию и "обескуражен внешним изложением Закона"[242] и неоднозначным или двусмысленным языком, есть несколько выходов. Он может последовать тому, что считает требованием интеллектуальной честности, и отречься от Закона или твердо держаться того, что, как он уверен, является смыслом Писания и Закона, и противостоять настойчивым требованиям своего разума. Его ум находится в колеблющемся состоянии. Маймонид хочет показать, что в такой ситуации необязательно выбирать один из этих двух путей. Ведь человек может прийти к пониманию внутреннего смысла Писания и Закона и увидеть, что он согласуется с учением подлинной философии, а если и выходит за ее рамки, то из-за ограниченности человеческого разума, оставляющей место для пророческого откровения.

Едва ли можно отрицать, что "Путеводитель колеблющихся" - книга весьма озадачивающая. Прежде всего, не вполне ясна собственная позиция Маймонида. Его восхищение исламским мыслителем аль-Фараби наводит на мысль, что Маймонид считал философию проясняющей истину религии, обнаруживающей, так сказать, рациональную истину, выраженную в религиозных учениях в мифической или образной форме. Однако можно сказать и что он явно ставил пророческое озарение выше философского рассуждения. С другой стороны, Маймонид признает педагогическую роль противоречия и непоследовательности. Он упоминает, конечно, о случаях, в которых явные или prima fade противоречия могут быть разрешены, но отмечает также, что, "говоря об очень темных предметах, необходимо утаивать одни стороны и раскрывать другие"[243], и утверждает, что в таких случаях иногда бывает необходимо использовать одну посылку в одном месте, а противоречащую ей посылку - в другом, позаботившись, чтобы "простонародье ни в коем случае не знало о противоречии"[244]. Читатель предупрежден, что с такой процедурой он столкнется в "Путеводителе колеблющихся", т. е. Маймонид намерен затруднить понимание для читателей со скудными интеллектуальными способностями, тогда как философски одаренные смогут одолеть камни преткновения, какими вымощен путь для менее талантливых, которые - как, вероятно, считает автор - не способны понять внутренний смысл учений и верований.

Действительно, Маймонид ясно говорит, что и большую часть естественных наук, и божественную науку "должно утаивать от толпы"[245].

Маймонид начинает с обсуждения речения, приписываемого Богу, а именно: "сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему"[246], и разъясняет, что оно не должно быть понято в таком смысле, из какого бы следовало, что Бог телесен. Анализируя это и другие речения, он показывает читателю, как тот должен или не должен думать о Боге. Мы можем сказать, следовательно, что, прежде чем браться за доказательство существования Бога, Маймонид проясняет понятие того, чье существование намерен доказать. Иначе говоря, сначала он разъясняет, что означает слово "Бог", или, во всяком случае, что оно должно, по его мнению, означать, или что он намерен понимать под этим термином. В первой части "Путеводителя колеблющихся" он рассматривает этот вопрос весьма подробно.

Он разъясняет, например, что в Боге совсем нет множественности и что, приписывая Богу множество атрибутов, мы имеем в виду (или должны иметь в виду) множество действий Бога - если, конечно, мы не просто отрицаем, что Бог лишен какого-то из совершенств.

Последний момент немаловажен. Формулируя положительные утверждения о Боге, например о его мудрости, мы используем неопределенные термины. Мы не знаем, что они означают применительно к Богу, но знаем лишь, что они нечто отрицают. Сказать, например, что Бог всемогущ - значит сказать, что он не немощен. Божественная мощь как таковая есть божественная сущность; она превосходит человеческое понимание. То же самое можно сказать и по поводу утверждения о существовании Бога. Сказать, что Бог не существует - в том смысле, что мир самодостаточен и в нем нет никакой божественной реальности, - значило бы сказать нечто ложное. Следовательно, мы должны признать, что Бог существует. Это утверждение истинно, однако существование Бога "не согласуется с понятием о том существовании, которое присуще нам"[