История сыска в России. Книга 2 - страница 23

Была устроена мастерская бомб, и Ландезен даже начинял некоторые из них и принимал участие в испытаниях их взрывной силы, производившихся в лесу Raincy, в окрестностях Парижа. После опытов многие члены кружка должны были ехать в Россию, чтобы организовать само покушение на Александра III. Ландезен должен был уехать одним из первых, но за два дня до отъезда он в видах конспирации переменил свою парижскую квартиру.

Рачковский следил шаг за шагом за всей группой террористов как через Ландезена, так и при помощи внешнего наблюдения (Милевский). В то же время при посредстве Жюля Гансена он держал в курсе этого дела, конечно, скрывая провокацию Ландезена, французских министров: иностранных дел — Флуранса и внутренних дел — Констана. После некоторых колебаний Констан дал приказ об аресте заговорщиков. Все были арестованы, кроме Ландезена, который скрылся, но в течение двух месяцев продолжал жить в Париже.

Произошел сенсационный процесс (1890 г.); русские революционеры были приговорены: некоторые к тюремному заключению, почти все к высылке за пределы Франции; Ландезен, как подстрекатель, был приговорен к пяти годам тюрьмы. Но провокатор был уже вне пределов досягаемости — в Бельгии.

Этот суровый приговор над русскими революционерами размягчил сердце Александра III по отношению к правительству Французской республики, он начал гораздо благосклоннее относиться к идее союза с Францией, и переговоры пошли быстрым темпом.

Во время этого закулисного действия Рачковский нашел, конечно, пути сблизиться с французскими политическими деятелями; к этой эпохе и относится начало его дружбы с Делькассэ, а впоследствии и с самим президентом Лубэ. Воздействие Рачковского на представителей русской власти носило иной характер.

Рачковский был тонким знатоком Парижа и незаменимым чичероне по его таинственным, но веселым учреждениям…

Среди занятий “высшей политикой” Рачковский все же не забывал и своего прямого, ближайшего дела — политического сыска и освещения деятельности русских революционеров за границей: совершенствуется внешнее наблюдение, появляются новые секретные сотрудники.

Среди последних после Ландезена начинает играть с 1892 года значительную, но далеко еще не выясненную роль Лев Бейтнер, вначале живший в Швейцарии, а потом в 90-х годах разъезжавший по Европе и России.

В это время в глазах полицейского начальства приобретает большое значение В.Л.Бурцев, как пламенный проповедник террористической борьбы с царизмом.

“В. Бурцев, — пишет в “Минувшем” разоблачитель Меньшиков, — в качестве адепта террора был под усиленным наблюдением заграничной агентуры. Рачковский знал, как Бурцев в разговорах объяснял тайную цель издания “Былого”, что он говорил о Панкратьеве, кого рекомендовал в России. Корректуры издания Бурцева препровождались в Департамент полиции вместе с письмами: от него — подлинными и в копиях — к нему.

Связи Бурцева агентуре были более или менее известны; в особенности обращалось внимание на его знакомых из числа приезжей молодежи, которые по возвращении на родину подвергались наблюдению и преследованию (Лебедева, Ослопова, Замятин, Менкест, Краков, Мальцева, Пальчинская, выехавшая в Россию под присмотром филеров, и другие).

В рассматриваемый период (1900 — 1912) Бурцев был под перекрестным огнем агентуры: с одной стороны, Бейтвер, пользовавшийся его доверием, с другой — Панкратьев, давнишний его знакомый. Нельзя ручаться, что не было и третьего осведомителя, не напрасно Рачковский докладывал, что относительно народовольцев в Париже и в Лондоне им приняты меры, “обеспечивающие от всяких неожиданностей”, и что деятельность народовольцев ему была в точности известна. Петр Эммануилович Панкратьев, получавший от Бурцева транспорты “Народовольца”, руководивший революционной деятельностью Лебедевой, рекомендовавший эмигрантам осторожность, был агентом Петербургского охранного отделения, о чем Рачковский не знал.

В Департаменте полиции все остерегались друг друга, никто никому не доверял, и потому часто случалось, что заведующий заграничной агентурой не знал, что рядом с его собственными провокаторами работают и секретные сотрудники Департамента полиции Петербургского или какого-нибудь другого охранного отделения. Рачковский, может быть, был еще более своих преемников осведомлен о таких вмешательствах в дела его царства других держав, но, как видим, кое-чего и он не знал.