История Туана Маккариля - страница 6

И я стал вождем кабанов во всей Ирландии.

Когда бы ни обратился я к своим племенам, я видел любовь и покорность; когда бы ни появился среди чужаков — они бежали от меня в страхе. О, как страшились меня волки в ту пору — и огромный, угрюмый медведь трусливо ковылял на тяжелых лапах. Я набрасывался на него во главе своего войска и перекатывал с одного бока на другой… Но не так легко убить медведя — жизнь глубоко запрятана под его вонючей кожей: он поднимался и бежал, я снова сбивал его с ног — и он снова бежал, слепой от боли, натыкаясь на деревья и камни. Ни когтя не смел он обнажить, ни зуба, покуда бежал он, плача как младенец — или покуда ноздри мои выдыхали воздух прямо подле его рта, и я рычал на него, а он стоял недвижимо.

Я бросал вызов всему живому. Всем существам — кроме одного. Ибо люди вновь населили Ирландию — то был Семион, сын Стариаха, и народ его, от которых ведут свой род племена Домнан, и Фир Болэг, и Гальуин. За ними я не охотился — и когда они гнались за мною, я бежал.

Часто, по зову памяти, что жила в моем сердце, приходил я на их поля, дабы увидеть их. И говорил я сам в себе с горечью: «Когда люди Партолона собирались на совет, они обращались ко мне. Сладок был голос мой для всякого, кто слышал его, и мудрыми были мои слова. Глаза женщин сияли, и теплыми были их взгляды, обращенные на меня. Когда-то все любили песнь того, кто ныне странствует по лесу с клыкастым племенем».

И вот старость подступила ко мне. Усталость прокралась в мои члены, и тоска — в мою душу. Я вернулся в свою пещеру в Ульстере и уснул в ней, и увидел сон — и превратился в ястреба.

Я оставил землю. Ласковый воздух был моей стихией, и мой зоркий глаз видел все, что творилось на сотни миль вокруг. Я мог парить — и падать вниз камнем; я мог зависать в воздухе недвижимо, подобно утесу над пропастью. Я жил в радости и спал в мире, и я познал сполна всю радость бытия.

В то время Беотах, сын Иарбонеля Пророка, и люди его пришли в Ирландию, и была великая битва между ними и потомками Семиона. Долго я парил в воздухе над полем той битвы, и я видел всякое копье, и как метали его — и всякий камень, что был пущен из пращи; я видел, как поднимались и опускались мечи — и как щиты воинов сверкали на солнце… И я видел, что победа была за народом Иарбонеля. От тех людей ведут свой род Туата Де Даннан и народ Анде — происхождение их давно позабыто, но ученые мужи говорят, что пришли они с небес, ибо велика была их мудрость и владение искусствами.

То были боги — жители Зачарованной Страны.

Долгие годы я был ястребом. И был мне знаком всякий холм и ручей, и каждое поле и луг Ирландии. Я знал очертания утесов и берега морского, я знал, какой была всякая местность под солнцем или под луной. И я по-прежнему был ястребом, когда Туата Де Даннан оставили землю и поселились в холмах — ибо сыновья Миля завладели Ирландией, одолев их воинство и разрушив их чары. И от них ведут свой род все, живущие ныне в Эйре.

И вот я сделался стар, и в своей пещере в Ульстере я вновь увидел сон, и превратился в лосося. Во сне моем изумрудные воды моря сомкнулись надо мной, так что я тонул, но не погиб — ибо проснулся я в глубоких водах, и был тем, кем стал во сне.

Я был человеком, оленем, вепрем и птицей — а теперь я стал рыбой. Во всех своих превращениях я ощущал радость и полноту бытия — но в воде радость моя была полнее, сама жизнь была полнее. Ибо на суше всегда было что-то обременяющее и создающее препятствия: подобно рукам, что свисают по бокам у человека, и которыми разум его должен управлять. У оленя же есть ноги, которые нужно сгибать для сна и распрямлять для бега; у птицы есть крылья, которые нужно расправлять и складывать, и чистить перья, и заботиться о них. Но рыба — единое тело, совершенное, от головы до хвоста — не отягощенное ничем. Она способна повернуться одним лишь изгибом тела, и плыть вверх, и вниз и вперед, совершив одно лишь движение.

Как плыл я сквозь нежные воды — как полна была моя радость в мире, где все было гладким — в стихии, которая не дает кануть вниз, но расступается, когда ты летишь вперед. Ибо человек или олень, оступившись, могут упасть, разбившись на дне ущелья; ястреб, усталый, с отяжелевшими крыльями, преследуемый бурей в темноте ночи может погибнуть, разбившись о ствол дерева. Но дом лосося — море, и вода хранит всех ее обитателей.