История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - страница 64

.

Не получив помощи, о которой просил, как человек лукавый и криводушный, Гедает-хан в благодарность за спасение стал притеснять русское купечество. Арестовал несколько наших судов и консула, находившегося в Энзели. Поводом к аресту, по словам хана, была потеря им на пять миллионов имущества, перевозившегося на русском судне. Хан обвинял нашего консула Тумановского в расхищении его богатства. Боясь наказания, хан запретил выпускать русские суда из гавани и у самого выхода в море построил батарею на 12 орудий. На выручку арестованного консула были отправлены два русских военных судна под началом лейтенанта Аклечеева. Гедает-хан не соглашался освободить консула и захваченных им русских, и тогда Аклечеев решился атаковать Энзели. На подходе к выстроенной батарее он был встречен выстрелами из орудий и огнем стрелков, рассыпанных в кустарнике по бокам от укрепления. Суда отвечали выстрелами по батарее и ханскому дому. Гилянцы бежали в разные стороны, и сам Гедает-хан пришел в крайнее замешательство. Он отправил посланного к консулу Тумановскому с изъявлением раскаяния и с просьбой прислать к нему офицера для переговоров. Хан просил прощения, дал слово поступать во всем согласно заключенным договорам и особым письмом просил консула Тумановского остаться в Энзели. В ответ на эту просьбу было потребовано от хана обязательство в предоставлении полной свободы торговли русскому купечеству и ручательство за безопасность консула. В присутствии Тумановского и лейтенанта Аклечеева Гедает-хан поклялся, что «ни в какое время против его (Тумановского), так и прочих всех подданных великой империи Российской никакого предприятия не токмо чинить, ни же об оном и помыслить не посмеет, а токмо с своей стороны будет стараться оказывать дружбу, всякое удовольствие и ласку»[254].

Дав клятву, Гедает-хан и не думал ее исполнять, а по-прежнему притеснял наше купечество разными поборами. Он выказывал расположение, только когда находился в опасности, но едва страх проходил, хан принимался за прежние проделки.

Понимая, что рано или поздно будет наказан за свое коварство или русскими, или враждебными ему соседними владыками, Гедает-хан принял меры к обороне своих владений. Он укрепил Энзели с суши, возвел каменную стену со стороны Талышей и, наконец, построил батарею со стороны Мазендерана верстах в десяти от города[255]. Нарушая договоры, он завел на Каспийском море собственные полувоенные суда, продолжал притеснять наше купечество поборами, накладывал новые пошлины и грабил товары с разбившихся судов[256]. На протест нашего консула угрожал ему арестом. Хотя русское правительство неоднократно требовало строгого исполнения договоров, Гедает-хан не обращал на наши заявления никакого внимания.

Его примеру следовали ханы Дербентский и Бакинский. Пользуясь смутой в Персии, они стали считать себя независимыми и не признавали заключенных ранее договоров. Наша торговля с Персией с каждым годом приходила в больший упадок, а беспорядки в Персии и борьба за престол казались бесконечными, ибо союз и дружба в Персии непродолжительны, переменчивы и скоропреходящи: сегодня союзник, завтра непримиримый враг, а послезавтра опять союзник. Все эти перемены происходили из самых ничтожных вещей, из-за малейших материальных выгод, и казалось, что Персия сама собой не в состоянии успокоиться.

Желая оказать содействие прекращению междоусобной вражды, хотя бы только между ближайшими к нам азербайджанскими ханами, генерал-поручик Потемкин решил воспользоваться страхом, который внушало им приближение русских войск к их границам. Под видом письма к находившемуся тогда в Грузии доктору Рейнегсу[257]П.С. Потемкин отправил ему прокламацию ко всем азербайджанским ханам на персидском языке с поручением распространить ее в персидских провинциях.

«Ее императорское величество, – писал Потемкин[258], – удостоя поставить меня начальником Моздокской линии и победоносных ее войск, расположенных как на линии, так и в Астраханской губернии, по берегам рек Волги и Дона, препоручить мне соизволила наблюдать спокойствие не только границ ее империи, но стараться о мирном и безмятежном пребывании соседственных владетелей. К оскорблению моему, извещаюсь я, что персидские разных областей ханы, имея всегда междоусобие, взаимно друг друга раздирая, умножают время от времени вкоренившуюся от зависти вражду, и каждый тщится на погибели другого основать состояние свое, которое тем более зыблемо, что каждый себе имеет равного завистника. Между тем Персия, плавая в крови, на место благодатной земли, представляет позорище, мертвыми трупами покрытое: земледелие кинуто, плодоносные поля остались опустошенными, богатство городов расхищено, купечество ограблено, истреблено, и избежавшие от злости и мщения граждане и земледельцы обливают слезами землю, которая прежде процветала, не имея и надежды, чтобы луч благоденствия воссиял над ними. Такое состояние приводит в содрогание человечество; а наипаче я, видя все сие просходящим в соседственных азербайджанских областях, где усугубляемое зло пресекло всякое сообщение коммерции, и находя, что чрез оное и подданные всеавгустейшей самодержицы нашей терпят многие разорения, сим даю вам знать, чтоб вы, находясь поблизости к тем местам, внушили азербайджанским владельцам, дабы они восстановили между собою спокойство, пребывали в тишине и, вкушая плоды благословенного мира, довольствовались каждый своим достоянием. Изъявите им, что пребывающие в покое и тишине найдут в России и благонадежное соседство, и твердое покровительство. Небезызвестно им, сколь страшно подвергнуть себя мщению российского оружия, повсюду грозного, повсюду непобедимого».