История XX века. Люди. События. Факты - страница 12

Модернизация создала новые индустриальные и политические конфликты, не говоря уже о том, что разделила общество. Государство стало более централизованным, бюрократический аппарат вырос в размерах и увеличил свой контроль над жизнью личности. Социальное напряжение так ослабило царскую Россию, что в войне 1904-1905 годов она потерпела поражение от Японии. Британская империя находилась в безвыходном положении, поэтому искала поддержки независимо от того, с какой стороны она могла прийти. Яростный национализм, создавший гигантские армии и флоты, безудержный патриотизм, считавший войну не катастрофой, а подтверждением мужественности, — вот господствующие настроения начала века. Дети играли в солдатиков, а взрослые надевали красивую униформу. Грязные канавы, кишащие крысами, и пулеметы, косящие десятки тысяч молодых людей, — все это с трудом поддается осмыслению. Служба в армии все еще считалась делом чести, рыцарственным и эффектным. Однако начало XX века обещало и лучшую, более цивилизованную жизнь в будущем.

В западном мире цивилизация держалась не только на культурных достижениях, но и на моральных ценностях. Несмотря на все соперничество западных держав, бессмысленная резня этнических меньшинств (например, турецкий геноцид армян в 1890-х годах) вызывала всеобщее отвращение и побуждала к широкомасштабному вмешательству. Еврейские погромы в России и Румынии осуждались всеми цивилизованными людьми, включая и немцев, которые предлагали евреям помощь и убежище, несмотря на рост антисемитизма в самой Г ермании. Дело капитана Дрейфуса потрясло королеву Викторию и побудило Эмиля Золя создать мощное движение протеста в самой Франции, а обвинители капитана рассматривались как коррумпированные элементы Третьей республики. По мнению современников, цивилизация развивалась. До 1914 года не было серьезных оснований сомневаться в том, что история — это история прогресса человеческого общества, особенно в Европе.

Среди европейской аристократии и буржуазии существовало чувство культурного родства. Управляемые монархами, которые состояли в родстве и правили достаточно длительное время или, как во Франции, президентами, которые сменялись слишком часто, чтобы их имело смысл запоминать, — состоятельные люди в любом месте Европы чувствовали себя как дома. Высшие слои общества были космополитичны. Развлекаясь на Ривьере, в Париже или Дрездене, они чувствовали, что принадлежат к сливкам цивилизации, имеют много общего. И, действительно, определенный прогресс был налицо. Увеличение производства продуктов питания делало возможным оказание помощи бедным и отчасти выбивало почву из-под ног социалистических агитаторов. В какой-то мере избирательное право в странах Запада послужило ответом на политическое давление и торговые союзы. Пенсии и страхование для рабочих были введены в Германии Бисмарком, после чего получили дальнейшее распространение в большинстве стран Западной Европы. В растущих городах улучшалось медицинское обслуживание. Количество и виды детского труда регламентировались. Всеобщее образование стало нормой. Эти достижения конца XIX века получили дальнейшее распространение и после 1900 года.

В новом столетии демократия расширила свои границы. Большая часть жителей Западной Европы и Соединенных Штатов обладали избирательным правом. Большинство просвещенных наций поняли, что для надлежащего управления необходимо согласие между теми, кто принимает законы и теми, кто им подчиняется. Наилучший способ обеспечить подобную кооперацию — через заседания всенародно избранных парламентов, которые создают правительства, выражающие волю большинства — по крайней мере по внешнему виду. Рейхстаг, французский парламент, Вестминстерский дворец, две палаты Конгресса и даже русская Дума — все они заседали в великолепных зданиях, подчерки-вающих значимость законодательной власти. Тенденция опираться на справедливые законы была четко усвоена Западом еще раньше. Как бы ни отличались национальные конституции, все они придерживались основ цивилизованного законодательства— независимого правосудия, равного для всех — богатых и бедных, сильных и слабых. Практика могла весьма отличаться от теории, но правосудие изображалось с завязанными глазами: оно едино для всех без исключения.