Итальянская комедия Возрождения - страница 42

Тимотео. И что же приключилось с этой девицей?

Лигурио. А то, что либо по беспечности опекавших ее монахинь, либо по собственной своей ветрености девица оказалась брюхатой на четвертом месяце. Стало быть, если не пособить беде, то доктор, монахини, девица, Камилло, вся семья Кальфуччи окажутся опозоренными. Доктор так близко принимает все это к сердцу, что дал обет пожертвовать триста дукатов на богоугодные дела в случае, если удастся избежать огласки.

Нича. Что он несет?

Лигурио. Молчите! И передает эти деньги в ваши руки, святой отец. Ведь только вы да настоятельница монастыря могут нам помочь.

Тимотео. Каким образом?

Лигурио. Убедив настоятельницу дать ей одно зелье, от которого она выкинет.

Тимотео. Тут надо поразмыслить.

Лигурио. Судите сами, сколько отсюда проистечет добра: вы спасете честь монастыря, честь девицы, возвратите отцу дочь, угодите мессеру и всем его близким, раздадите столько подаяний, сколько сможете накроить из этих трехсот дукатов. С другой же стороны, вы губите всего-навсего комочек нерожденного бездушного мяса, который и без того мог бы сгинуть тысячью других способов. За благо я полагаю то, что приносит пользу и удовлетворение наибольшему числу людей.

Тимотео. Во имя Божье, будь по-вашему. Ради Создателя и сострадания к ближнему пусть все произойдет так, как вы желаете. Назовите монастырь, дайте питье, а по возможности и деньги, чтобы я не мешкая мог начать творить добрые дела.

Лигурио. Теперь я вижу, что вы именно тот подвижник, за какового я вас всегда почитал. Вот вам для начала двадцать пять дукатов. Название же монастыря… Простите! Вон там я вижу женщину, которая делает мне знаки. Я мигом обратно. Не оставляйте мессера. Я должен перекинуться с ней двумя-тремя словами.

Тимотео. Сколько лет вашей девице?

Нича. Прямо чертовщина какая-то!

Тимотео. Я спрашиваю, сколько лет вашей девице?

Нича. Что б ему, сатане, провалиться!

Тимотео. Почему?

Нича. Да потому!

Тимотео. Вот уж угодил в передрягу! Один псих, другой глухарь. Один удирает, другой ничего не слышит. Впрочем, если деньги не фальшивые, то я сумею сыскать им лучшее применение… А вот и Лигурио!

Лигурио. Будьте покойны, мессере. У меня прекрасная новость, святой отец.

Тимотео. Что за новость?

Лигурио. Женщина, с которой я только что разговаривал, сообщила мне, что девица выкинула без нашей помощи.

Тимотео. Прекрасно, стало быть, пожертвованные вами деньги пойдут в другой карман.

Лигурио. Как так?

Тимотео. Я хотел сказать, что теперь намерение ваше сделать крупное пожертвование становится еще уместнее.

Лигурио. Пожертвование будет сделано всенепременно, когда вы только захотите помочь этому ученейшему мужу еще в одном дельце.

Тимотео. В каком же?

Лигурио. Так, сущий пустяк. Дельце куда менее сложное и куда менее скользкое, но и более приятное нам, и более выгодное вам.

Тимотео. Что именно? Вы так пришлись мне по душе, что нет вещи, которую я бы для вас не сделал.

Лигурио. Об этом я вам скажу в церкви с глазу на глаз, а ученейший доктор соблаговолит обождать нас здесь. Мы будем мигом обратно.

Нича. Как сказала жаба бороне.^>{16}

Тимотео. Пошли.

Нича. День сейчас или ночь? Сплю я или бодрствую? А быть может, я просто пьян? Но вроде бы я сегодня и в рот хмельного не брал, а прямо отправился сюда с этим несносным болтуном. Мы условливались сказать монаху одно, а он ляпнул другое, да еще требует, чтобы я притворялся глухим. А ведь и впрямь следовало бы заткнуть уши, подобно некоему герою рыцарских романов,^>{17} дабы не слышать всей той чепухи, которую он Бог весть с какой целью городил! В итоге я уже лишился двадцати пяти дукатов, а о деле моем ни полслова не было сказано. А теперь еще оставили меня стоять тут вороньим пугалом… Впрочем, вот оба наши голубчика. Чума на них, если они не переговорили о моем деле!

Тимотео. Сделайте так, чтобы мать и дочь сегодня же пришли ко мне. Я знаю, что я должен сказать им, и если слово мое что-то да значит, то этой же ночью мы спарим наших ребятишек.