Итальянское Возрождение - страница 13

стр.

Так, при всем своем аскетизме, при всем своем презрении к плотским радостям, Франциск называет свое тело с нежностью и сочувствием: «брат мой осел»; так он обращается с проповедью к птицам, а его верный ученик Антоний — к рыбам; так он уговаривает свирепого волка, наводившего ужас на жителей Губбио, примириться с ними и вести тихую и скромную жизнь («Цветочки»), а одно из ранних жизнеописаний его сообщает, что Франциск мечтал убедить императора «издать особый закон, воспрещающий ловить или убивать или причинять зло братьям моим жаворонкам. И все правители и владельцы замков и городов должны были обязать всех людей в день Рождества рассыпать по дороге пшеницу и другие зерна, чтобы накормить братьев-жаворонков и других птиц в этот торжественный день…».

Тот же источник подробно и восторженно говорит о нежной любви Франциска к воде, камням, деревьям и особенно к цветам. «Он хотел, — пишет биограф, — чтобы брат-садовник устраивал в саду цветник и насаждал в нем душистые травы и прекрасные цветы, которые радовали бы всех. Ибо всякое создание говорит и восклицает: "Бог создал тебя ради тебя, человек"».

Оптимистическая и искренняя любовь к окружающей реальности как нельзя более ярко отражается в сообщаемом современниками «гимне брату солнцу», сочиненном Франциском:

Хвала тебе, Господи, и всем твоим созданиям,
В особенности брату солнцу,
Которое сияет и светит нам.
Оно прекрасно и лучезарно в своем великолепии
И тебя знаменует, Всевышний.
Хвала тебе, Господи, за сестру луну и за звезды:
Ты их создал на небе светлыми и драгоценными и
                                                                     прекрасными.
Хвала тебе, Господи, за брата ветра,
И за звезды, и за облака, и за всякую погоду,
Которой ты поддерживаешь жизнь твоих созданий.
Хвала тебе, Господи, за сестру воду:
Она благодетельна и смиренна, и драгоценна, и
                                                                     целомудренна.
Хвала тебе, Господи, за брата огня,
Которым ты освещаешь ночь,
И он прекрасен, радостен, могуч и силен.
Хвала тебе, Господи, за сестру нашу, мать землю,
Которая нас поддерживает и питает,
И производит различные плоды и прекрасные цветы
                                                                                  и траву…[26]

Этот мощный гимн природе является как бы увертюрой ко всей идеологической системе будущего Возрождения, и мы неоднократно в последующем изложении будем встречать мотивы, напоминающие отдельные его элементы[27].

Проповедь и особенно образ Франциска Ассизского оказали громадное влияние на Италию XIII в., но наряду с этим влиянием мы видим и другие струи в идеологической жизни страны в это же время. Может быть, наиболее характерным было движение, охватившее всю Северную и Среднюю Италию в 1233 г. и известное под названием «Аллилуйя». Возникшее в период ожесточенной борьбы между папами и императором Фридрихом II и еще более кровавых распрей социального характера, раздиравших все крупные города Италии, движение это провозгласило «мир и покаяние» как свои принципы. В деревнях и городах почти одновременно появились проповедники, призывавшие к прекращению всякой вражды. Стремление к покаянию с быстротой эпидемии распространялось по полуострову. Тысячи людей, одетых в белые покаянные одежды с зелеными ветвями и зажженными свечами в руках, бродили по Италии и восхваляли бога и мир, распевая на разные лады: «Аллилуйя, аллилуйя». Особенного размаха «Аллилуйя» достигла в Болонье и близких к ней городах, где проповедовал, а короткое время и управлял энергичный и восторженный проповедник Иоанн Виченцский[28].

Движение «Аллилуйя» исчезло так же внезапно, как появилось, и не оставило сколько-нибудь заметных следов, но раз мах и быстрота его распространения свидетельствуют о глубоком беспокойстве, охватившем население Италии в середине XIII в., которое отразилось и в распространении ересей, и в возникновении францисканства, в беспокойстве, отражающем весьма серьезные политические, социальные и экономические сдвиги, происходящие в стране. Эти же сдвиги, наряду с упомянутыми выше и так проницательно отмеченным Радульфом Глабером воскрешением пережитков античного мира, сказываются и на других сторонах культурной жизни Италии конца XII — начала XIII в.