Иуда - страница 12

Через день он вышел на работу. Его тепло встретил начальник лаборатории, профессор, доктор технических наук, Семён Осипович Сирота. «СОС!» – мысленно сложил в аббревиатуру его инициалы Николай. Как потом выяснилось, именно так и звали его в институте.

– Зовите меня просто Семён, – представился он.

С ним у Николая сразу же установились очень хорошие отношения. Вместе ходили в институтскую столовую, и Сирота рассказывал Николаю, чем занимается лаборатория и какие задачи стоят перед ней. Всё это было интересно, но конкретной темы для него не было, и Николай выполнял разовые задания от разных сотрудников. Прошло недели три, и Николай начал забывать о тех условиях, на которых его приняли на работу. Однако, один из его кураторов, Иван Иванович, позвонил как-то, ровно в конце рабочего дня:

– Добрый день, Николай Петрович! Вы познакомились с Виктором Кузнецовым? Нет ещё? Не тяните с этим…

Адрес Виктора Николай знал. Иван Иванович подробно рассказал, как и когда лучше всего навестить его, и Николай решил не дожидаться рекомендаций от Бориса, а поехать к Виктору и рассказать ему всё, как на духу!

Семья Кузнецова, жена и две дочери, проживала в малогабаритной квартире «хрущёвской» пятиэтажки города Пушкино. Более чем скромная обстановка не стала неожиданностью для Николая. Он уже знал, что Виктор работает художником-оформителем в клубе, а жена – медсестрой. На их зарплаты не пошикуешь! Вся семья сидела за столом. Обедали. Николай представился другом Бориса Ефимова. Виктор радушно пригласил его к столу, хозяйка поставила перед Николаем миску с молочным супом и извинилась:

– Простите нас, мы не ждали гостей. Чем богаты… Разделите с нами нашу трапезу. Больше ничего в доме нет.

Во время обеда обсудили последнюю выставку в Пушкинском музее, поделились впечатлениями от переписки с Борисом. После обеда жена Виктора ушла с детьми на прогулку, и Николай, собравшись с духом, заявил:

– Я – стукач и выполняю первое своё задание. Я должен докладывать о том, как вы живёте, чем дышите, с кем общаетесь… Мне очень стыдно, но меня вынудили подписаться на это…

Виктор стоял перед Николаем, ошарашенный его заявлением. Вокруг него увивалось немало соглядатаев, которые прикидывались друзьями, но все они тщательно маскировались, хотя, как показывает опыт, скрыть это едва ли возможно.

– Что им надо от меня? Чем я им насолил? – после некоторой паузы огорчённо выдавил из себя Виктор.

– Ты знаешь, эти вопросы и я задаю себе. Чёткого ответа не нахожу. Ясно, что никакой опасности для страны мы не представляем, но им, КГБ, надо как-то оправдывать своё безбедное существование. Это первое.

– Что им надо? Что надо?

– Кроме того, им не нужны честные люди, люди с чувством собственного достоинства и самоуважения, болезненно реагирующие на все мелкие и крупные проявления несправедливости со стороны государства. Это второе. Ну, вспомни хотя бы процессы над Синявским и Даниэлем. Им просто нужна рабочая сила, безмолвная и послушная…

Николай попытался подробно рассказать свою историю взаимоотношений с комитетчиками, но Виктор слушал его без особого интереса, время от времени покачивая головой, типа: «Достали!». Был он бледен, и, как Николаю показалось, весьма испуган.

– Не волнуйся, у меня есть предложение, – Николай встал и медленно зашагал по комнате, – давай вдвоём сочинять доносы на тебя. Будем писать так, как выгодно нам.

– Ты рискуешь. Если твои показания будут расходиться с показаниями других стукачей, тебя возьмут в разработку.

– Да я и так, наверняка, в разработке у них, – Николай сел за стол и продолжил, – вот сегодня: опишем, в какой нищете живёт твоя семья, никто к тебе не приходил и не звонил, «Самиздат» ты мне не предлагал, «Хроники» я у тебя не видел. Всё. В следующий раз придумаем что-нибудь подобное. Ну, как? Идёт?

Виктор помолчал некоторое время и, слегка хмыкнув, протянул руку Николаю:

– Идёт!

Ещё будучи студентом, Олег Кротов проявил живой интерес сначала к современной живописи, а вскоре и к иконописи. Целыми днями он пропадал в мастерских «левых» художников. Среди них были и ставшие впоследствии известными и даже знаменитыми, такие, как Оскар Рабин, Михаил Гробман, Эрнст Неизвестный и другие. С кем-то из них Олега связывали не только дружеские, но и деловые отношения, а, примкнув к группе кинетистов «Движение» во главе со Львом Нусбергом и Франциско Инфанте, он даже участвовал со своей кинетической моделью в их знаменитой выставке в Курчатовском институте. Активно общаясь с художниками, Олег изрядно поднаторел в искусствоведении и организовал в своём институте клуб любителей искусств «Экстремум». Первые выставки в стенах института, сделавшие клуб весьма популярным среди московской интеллигенции, проходили довольно гладко с молчаливого согласия институтского парткома. Обсуждения выставок собирали толпы студентов и москвичей. Комсомольцев возмущало беспардонное отступление художников от принципов соцреализма.