Иван Константинович Айвазовский (1817-1900) - страница 5

Однако огромный успех и признание не вскружили голову Айвазовскому. Большое количество заказов приносило художнику хорошие доходы, что позволяло ему не зависеть от дотаций Академии и совершать длительные путешествия. Так, в начале 1842 через Швейцарию и Германию по Рейну Айвазовский направился в Голландию, затем посетил Лондон и Париж. Во время этой поездки пароход, на котором плыл мастер, попал в сильный шторм. Он был настолько сокрушительным, что судно сочли утонувшим, а в европейских и петербургских газетах появилось сообщение о гибели молодого русского живописца. Позднее, вспоминая это происшествие, художник писал: «Страх не подавил во мне способности воспринять и сохранить в памяти впечатление, произведенное на меня бурею, как живою картиной»^>[6].

Многие полотна Айвазовского воспринимались как музыкальные или стихотворные импровизации. Несмотря на то, что главным объектом изображения всегда оставалось море, художник никогда не повторялся. Он неустанно искал новые выразительные средства, оттенки освещения волн или облаков, состояния атмосферы.

Имея огромную популярность у европейской публики, Айвазовский вернулся на родину с триумфом, был удостоен звания академика и, согласно царскому указу, причислен к Главному морскому штабу в качестве художника с правом ношения мундира Морского министерства.

Карьера живописца складывалась блестяще. Вскоре Айвазовский получил заказ написать виды Кронштадта, Ревеля, Свеаборга, а также других приморских городов, расположенных на берегу Балтийского моря. Мастер с большим рвением принялся за исполнение заказа. Полотна этой серии, наполненные документальной точностью и поэтической одухотворенностью, были закончены гораздо раньше оговоренного срока. Наиболее известные картины цикла — «Кронштадтский рейд», «Форт Меншиков» и «Ревель» (все 1844, Центральный военно-морской музей, Санкт Петербург).

В работе «Ревель» мастер изобразил панораму города, на фоне которого, в заливе, величаво плывут военные и рыбацкие суда. Прозрачное небо с легкими облаками, кипельно-белые паруса судов, водная гладь, шпили далеких зданий — во всех элементах композиции, написанных близкими по тону цветами, разлита поэтика лирического настроения. Яркие красные акценты, расставленные мастером на переднем плане, придают полотну возвышенное звучание.

В 1845 Айвазовский в составе экспедиции Русского географического общества под руководством адмирала Федора Петровича Литке отправился в путешествие к берегам Малой Азии и островам Греческого архипелага. Во время плавания художник выполнил огромное количество рисунков и множество набросков, на полях которых делал пометки об особенностях цвета берега, воды, неба. Это были рабочие материалы для будущих полотен, которые создавались преимущественно в мастерской.

Личная жизнь мастера окутана романтическим ореолом таинственности. Красивый, знаменитый и талантливый художник пользовался неизменным успехом у дам. В свете ходило немало слухов об Айвазовском: говорили, что он переженил и окрестил чуть ли не половину жителей Феодосии; будоражили умы сплетников домыслы о романтической любви живописца и итальянской балерины Марии Тальони.

В 1848 Айвазовский женился на дочери петербургского врача гувернантке Юлии Яковлевне Грефе. В письме товарищу он писал: «…я женился как истинный артист, то есть влюбился, как никогда. В две недели все было кончено. Теперь, после восьми месяцев, говорю Вам, что я так счастлив, что я не воображал половину этого счастья. Лучшие мои картины — те, которые написаны по вдохновению, так как я женился»^>[7].

Юлия подарила мужу четырех дочерей. Но семейная жизнь, увы, не сложилась. Сохранилась «Памятная записка тайного советника Ивана Константиновича Айвазовского по бракоразводному делу», из которой выясняются некоторые детали: «При болезненно раздражительном характере в жене Айвазовского развилось нечто вроде линии жаловаться, клеветать, позорить своего мужа не только на словах и в частном быту, но и письменно, в многочисленных прошениях и жалобах, которые по своей неосновательности не могли иметь никаких других последствий, кроме того, что совместное жительство сделалось далее невозможным, и в последние 20 лет супруги почти не виделись»