Из боевого прошлого (1917 - 1957) - страница 40

Это был первый Совет рабочих и солдатских депутатов в Петрограде, руководство в котором перешло в руки большевиков.

Под райсовет и его отделы мы заняли помещение в большом двухэтажном доме № 33 на Большом Сампсониевском проспекте, бывший трактир «Тихая долина». В этом помещении с раннего утра до позднего вечера было полно людей. Неделями мы, исполкомовцы, не ходили домой обедать. Я стал редко бывать на заводе, так как дел в райсовете было без конца.

К нам приходили со своими нуждами не только жители района, но и ходоки со всех концов России. С сумочками за плечами и с палочками в руках они сначала направлялись в Петроградский Совет, но толку там добиться было трудно, и рабочие направляли их к нам.

«Там у власти большевики,— говорили ходокам.— Они вам помогут». И ходоки шли. Непосредственной помощи мы им не могли оказать, но мы их внимательно выслушивали и давали практические советы. Иногда и сами отправлялись с ними в ту или другую организацию и добивались нужного решения по наболевшему вопросу.

Таким образом, к нам в райсовет однажды попал матрос анархист Жук. Освобожденный после Февральской революции из Шлиссельбургской крепости, он с головой окунулся в творческую революционную работу.

Он считал необходимым как можно шире развернуть революцию и решил помочь в этом Питеру. С этой целью товарищ Жук организовал боевой отряд, снабдил его винтовками, патронами в пулеметных лентах, нагрузил баржу пироксилиновыми шашками, мобилизовал катер и через несколько часов благополучного пути причалил к набережной бушующей от непогоды Невы.

Оставив товарищей на катере, он отправился в Смольный. Здоровенный, широкоплечий, он ввалился в кабинет председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе, вытянулся, взял под козырек и отрапортовал:

— Прибыл с боевым отрядом в ваше распоряжение и доставил баржу пироксилина, куда прикажете отправить людей и сгрузить пироксилин?

— Какой отряд? Какой пироксилин? — выпучил глаза Чхеидзе.

— Отряд и пироксилинки мы привезли из Шлиссельбурга для уничтожения контрреволюционной гидры,— отрапортовал Жук.

— Да ты с ума сошел! Весь город взорвать можете! Увози свои пироксилинки немедленно.

— Куда я их повезу?

— Куда хочешь! Лучше всего, если вывезешь их в море и пустишь ко дну.

— Как? Пироксилинки ко дну? Ах ты, гидра контрреволюционная! — как ошпаренный, Жук выскочил из кабинета Чхеидзе и побежал по длинным мрачным коридорам Смольного. Он заглядывал в кабинеты канцелярии, спрашивал, где он должен сложить пироксилиновые шашки, но все от него отмахивались.

Неизвестно, чем бы это дело кончилось, если бы кто-то не надоумил Жука отвезти все на Выборгскую сторону.

— А возьмут? — с недоверием спросил он.

— Там возьмут, им пригодится,— ответил кто-то.

В исполкоме Выборгского районного Совета Жук уже был не таким боевым, как в Смольном. Получив отпор в Петроградском Совете, он стоял здесь, переступая с ноги на ногу, осматривался и ждал вопроса. Но в райсовете никто не знал, с чем приехал этот матрос, и ждали, что он скажет.

— Шашки пироксилиновые привез и отборный отряд из 400 матросов,—заявил наконец Жук.

— Откуда? — спросил секретарь райисполкома.

— Из Шлиссельбурга.

— Шашек много?

— Баржа.

— Хорошо. Сейчас организуем разгрузку.

Товарищ Жук, не помня себя от радости, бросился к секретарю, крепко пожал ему руку и с пылом начал рассказывать, как приняли его в Смольном.

— Да разве это люди! Разве это революционеры!— кричал он.— Какая же без динамита, без пироксилина революция! Сволочи! Гидру контрреволюции давить надо, а они отказываются от пироксилина, от вооруженного отряда моряков.

Слушая крепкую ругань моряка, секретарь райисполкома вызывал людей, машины, давал указания о разгрузке баржи.

Через несколько часов товарищ Жук вернулся веселый и радостный.

— Ну что, разгрузили? — спросил я его, улыбаясь.

— На барже чисто, вот как тут,— ответил он, показывая широкую шершавую ладонь.

— Молодцы. За подарок спасибо. А ребят своих веди в казармы Московского полка. Мы там договорились.

Жук ушел бодрый, удовлетворенный.