Из глубин древности - страница 15

Разгоряченные паразавролофы долго дрались.

Постепенно молодой самец начал уставать. Он перестал атаковать и уклонялся от ударов. Старый ящер понял, что пришла пора склонить ход боя в свою пользу и начал нападать, упорно и безжалостно. Удары сыпались на тело уставшего противника, загоняли его под воду и выбили из него последний боевой задор. Страшным натиском своего могучего тела старый самец прижал молодого соперника к скальной стене. Тот лишь вяло защищался, а когда почуял спиной камень, то хотел пуститься наутек.

Но сделать это было не так-то легко. Ящер оказался словно в железных тисках между скалой и телом противника. Как бы он не метался и не дергался, освободиться не смог — скала и старый самец не позволяли.

На мгновение молодой паразавролоф прекратил бой. Он потихоньку отдыхал, чтобы чуть-чуть набраться сил и восстановить дыхание, а потом попытаться спастись, что удалось бы только путем поспешного бегства.

Этот прием немного сбил с толку нападающего. Он чуть ослабил натиск и как только молодой изможденный самец почуял это, то дернулся в попытке убежать. Но старый в один миг сдавил его снова. Однако в этот раз он не метил в бок, а схватил противника за шею и со всей силы ударил его головой о скалу. Длинные дыхательные трубки затрещали и раскололись, а с ними — и некоторые кости черепа, чьи осколки подобно острым иглам впились в маленький мозг.

В глубоком беспамятстве, словно тяжелая глыба, молодой самец ушел под воду, которая вскипела над ним высокими брызгами. Озадаченному победителю с его тупым мозгом было невдомек, куда так внезапно пропал сраженный противник. Он покрутил своей головой с трубкой-гребнем в разные стороны и, не обнаружив нигде соперника, отплыл от скалы.

Тело несчастного молодого паразавролофа покоилось на дне болота под скалами. Через несколько дней оно раздулось от трупных газов и снова оказалось на поверхности, а поднявшиеся из-за ветра волны унесли падаль далеко от этих мест. Одна из них выбросила мертвое тело на плоский песчаный берег, где оно и лежало в солнечных лучах как небольшая, никому не нужная гора из мяса и костей.

Так бы и валялся там этот труп, не наткнись на него бродящий вокруг горгозавр. Тот уже находился на пределе своих сил, когда обнаружил мертвого паразавролофа. Ящер кинулся на него, рвал и глотал тухлое мясо, ведь с тех самых пор, как его победил и изранил стиракозавр, он блуждал по краю, так и не найдя ничего, чем бы мог наесться, ему не встретился ни один молодой динозавр, которого можно было легко победить и сожрать. Открытые раны горгозавра постоянно болели и все же он не мог мирно отдохнуть в каком-нибудь тенистом уголке. Жуткий голод гнал его без устали с места на место, не давая ни секунды покоя. Жизнь горгозавра в эти дни была тяжелой и горькой. Он, гигант и хищный пожиратель, стал теперь, несмотря на свою величину, ничтожным и слабым, угнетенным и беспомощным. И когда ящер стоял над останками паразавролофа — измученный, утомленный и наконец-то сытый, то из исполинской глотки вырвался рев, будто предостережение о том, что не всегда можно одержать победу лишь с помощью грубой силы.

Солнце понемногу клонилось к западу, словно усталый путник.

Уже давно угас жаркий огонь полудня, тем не менее, льющийся с небес на неизмеримо огромную территорию травянистой равнины знойный поток золотых лучей нещадно бичевал все вокруг.

Это был обширный засушливый край эпохи раннего третичного периода.

Много дней и ночей исчезло в бездонном колодце забытых времен с тех пор, когда теплые и обильные дожди напоили весной землю и корни растений. Серые и пожелтевшие пучки трав заблестели новой зеленью, устремились к солнцу и окрепли. Они создавали неописуемое переплетение свежей поросли невероятного объема, тысячи нитевидных корешков впивались в плодородную почву и полнили свежие листья животворными соками. Среди зеленой травы поднялись тогда и бесчисленные былинки, восхищенно распускавшие в солнечном тепле пестрые чашечки своих цветов с чарующим ароматом. В ту пору зазеленели и редкие заросли кустарника, и низкорослые кривые деревца, но теперь все увяло, будто угнетенное жаром солнца и иссушающим ветром.