Из индийской корзины - страница 32
Когда-то я перевела несколько гимнов Тукарама, а потом их зарифмовал один поэт, и получившийся кошмар был опубликован в томе «Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама и Японии», вышедшем в 1977 г. За Тукарама стало больно и обидно. Конечно, сочетание академических знаний (или по крайней мере знания языка оригинала) и поэтического дарования в одном лице если и не часто (теперь, а раньше, похоже, было нормой), но встречается, вспомним хотя бы не столь удаленные во времени имена замечательных переводчиков Шекспира — Бориса Пастернака или Михаила Лозинского, но поскольку я занята только научным аспектом, то решила больше Тукарама никому не отдавать[21]. И держала при себе, пока составители кроссвордов не разбередили душу.
Может быть, судьбы многих великих поэтов средневековья схожи между собой, и мало кто из них с рождения угадывает в себе поэтический дар. Во всяком случае, к Тукараму полностью приложимы слова Льва Гинзбурга (создателя восхитительного перевода «Рейнеке-лиса»), сказанные о немецком современнике Тукарама: «Первые искры поэзии Грифиуса возникли среди праха, среди ночи отчаяния… Если окинуть взглядом жизнь Грифиуса, можно бы сказать, что скорбь питает поэта. Смерть, болезни, война, скитания — все, что другого бы опустошило, разрушило, послужило для Грифиуса как бы стимулом к творчеству». И дальше: «…страшные удары судьбы, страшные утраты, горе молотит, молотом обрушиваются удары — один за з другим — на его голову…»[22].
Именно так обстояло дело и с Тукарамом. Он родился, возможно, в 1608 г., и вполне определенно— в семье шудр (представителей низшей в социальной иерархии индуизма варны), занятой мелкой бакалейной торговлей и, по случаю, ростовщичеством. Семейной профессией предстояло овладеть и Тукараму. Во всяком случае, уже с 13 лет именно он заправлял всеми делами, поскольку отец чувствовал приближение старости, а старший брат с малолетства смотрел на жизнь отрешенно и безучастно. Тукарама женили, и у него родился сын, а через некоторое время ему привели вторую жену, поскольку у первой была астма и она не поспевала по хозяйству. Кажется, жизнь шла своим чередом, но скоропостижно один за другим умерли родители, и началась эпоха великого недорода —1628, 1629, 1630 годы. От голода умерла жена старшего брата, и тот покинул дом; умерла первая жена Тукарама и его сын; сам Тукарам разорился… Может быть, он бы и попытался снова встать на ноги — в житейском смысле, но измученный взор его обратился к храму родового божества Виттхала — время не пошалило и святилище. Собрав последние крохи, которые остались, и даже взяв что-то взаймы, Тукарам все эти средства потратил на восстановление храма. А потом пошли сны. Сначала явился некто Баба Чайтанья (до сих пор ученые пытаются установить степень реальности этой личности) и сообщил самое важное в жизни того, кто посвящает себя богу, — индивидуальную мантру. Через некоторое время привиделся Намдев — бывший портняжка, отдавший всего себя поклонению Виттхалу и ставший одним из самых мощных проповедников бхакти — мистической традиции индуизма. Индийские мистики отвергают посредничество жрецов и устанавливают прямой контакт с излюбленным богом, который для них — не один из множества, а единственный, Верховный бог — Парамешвар, Верховная душа — Парамартха. Намдев обратился с просьбой завершить то, что не успел он сам, т. е. создать еще 10 миллионов гимнов во славу Витгхала — темнокожего коренастого божества, главное скульптурное изображение которого находится в священном городе Пандхарпуре. А потом приснился сам Виттхал, убедивший сомневающегося Тукарама, что тот — «поэт милостью Божьей». Пробудившийся Тукарам — к собственному изумлению и досаде окружающих — заговорил стихами: Ты ласковей, чем мать, прохладней, чем луна, / Ты жиже, чем вода, Ты всплеск любви. / Ну с чем еще сравнить? И для чего сравненья?/ Пронзило Твое Имя мою земную жизнь. /Нектар придумал Ты, но слаще Ты его. / Все элементы создал, Ты властелин всего. /Довольно говорить, к ногам Твоим склоняюсь. /Владыка Пандхарпура, прости грехи мои.