Из истории гуситского революционного движения - страница 38

. «Во-первых, — сообщает аноним, — что в Козьем замке и близ него и в Усти проповедовалось и проповедуется, что ношение облачений при обедне, икон и святых является бесполезным…», суетным делом. «Также крещение, святая месса и все иное (т. е. иные виды церковной службы — А. О.) могут… служиться вне церкви; и так служат на возвышенностях и крестят в рыбниках и садках…» «Священник, говорили эти проповедники, может служить»… мессу на земле, на столе…, вообще для этого необязательно наличие специальных церковных зданий. Слушая еретиков, народ смеялся, богохульствовал и отказывался повиноваться». Проповедовали там и простые миряне. Проповедники еретиков исповедовали. народ в простых домах мирян, а не в церковных зданиях, предназначенных для этой цели.

Несмотря на фрагментарность сведений источников об учении и деятельности сектантов в Чехии в период до вооруженного восстания, очевидно, что и в чешских землях были различного рода направления сектантства — вальденсы, бегарды, возможно секта братьев и сестер свободного духа и иные. Вопрос этот представляет очень большое значение для характеристики генезиса гусизма, проблема, которая по сути дела только еще начинает изучаться в марксистской литературе. Первые шаги в этом направлении сделаны в нескольких выступлениях современных историков Чехословакии. После высказываний И. Мацека по данному вопросу с несколькими публикациями и докладами выступили Р. Каливода[311], историк ГДР Э. Вернер[312].

Исключительный интерес в истории гуситского движения представляет до сих пор еще не решенный вопрос о возникновении идей хилиазма в чешских землях. Несомненно, что они зародились еще в период до вооруженного массового восстания гуситов, так как тогда хилиасты выступили уже с более или менее сложившимися требованиями по ряду важнейших вопросов. Возможно, что чехи уже прежде смогли ознакомиться с идеями Иоахима Флорского[313], как полагали некоторые ученые.[314] Лишь новые изыскания в этой области и публикации источников смогут пролить свет на эту интересную проблему.

Важно в данном случае прежде всего то обстоятельство, что идеи хилиазма к концу XIV в. получают распространение среди чехов. Непосредственную связь с последующим хилиазмом таборитов периода народного восстания имели пророчества народных еретиков, в которых в радикальном духе, с революционными выводами ставился вопрос о наступлении судного дня. В немецком «пророчестве Сивиллы» от начала XIV в., переведенном и обработанном позднее чехами, содержится ответ на вопрос о том, когда же настанет конец света. Сообщается, что он наступит после 1400 г., вслед за появлением кометы, т. е. судный день должен был наступить в ближайшие сроки. Резкая критика церковных и светских феодалов в этом произведении сопровождается выводом о том, что в итоге восстания власть надолго перейдет в руки  народа.[315]

В конце XIV в. на чешский язык был переведен, обработан и дополнен текст французского пророчества Жана де Руперсиоса. Чешский текст, как и в «пророчестве Сивиллы», сопровождался критикой существующего общества, особенно церкви. Предсказывался в ближайшем будущем переворот, который будет совершен народом с помощью насилия. Бедные восстанут на богатых, у монастырей будут отняты все их владения, будут уничтожены подати. Как справедливо отметил И. Мацек, эти пророчества представляют особенно большой интерес, потому что в них центральная идея хилиастов — идея создания нового тысячелетнего царства божьего на земле в ходе осуществления судного дня — успешно сочетается с мыслью о вооруженном восстании народа.

Следует однако оговориться, что в то время мирные тенденции хилиастического учения еще не были полностью преодолены. Они сохранили заметное влияние в еретических движениях в чешских землях к началу XV в. Большой популярностью пользовались еще вальденские идеи мирного преобразования общества. Лишь ко времени восстания идея вооруженной борьбы за ликвидацию старого и создание нового общества становится в народе преобладающей, хотя и тогда еще не была вытеснена полностью надежда на мирный путь среди некоторой части чешского крестьянства.