Из истории русского коннозаводства - страница 18

стр.

Но любимым детищем Орлова на протяжении последних десятилетии его жизни был его конский завод. В пирах, кулачных боях, голубиных гонах Орлов искал отвлечения, забвения, а коннозаводству, увлекательному зоотехническому творчеству, делу создания и разведения новых, небывалых, дотоле еще неведомых России и миру типов и пород лошадей, Алексей Орлов отдавал все свои силы. Конский завод заполнил содержанием дни его вынужденной праздности, и коннозаводческое творчество на склоне лет Орлова принесло ему еще раз в жизни радость гордого сознания всенародно одержанной победы.

Фигура Алексея Орлова еще не получила всесторонней и законченной оценки в нашей исторической литературе. Это не легко, когда дело идет о понимании далекого, ставшего уже внутренне чуждым, прошлого.

Идеализировать Орлова мы никак не намерены. Представлять его каким то «рыцарем без страха и упрека», каким он рисовался в воображении коннозаводчиков XIX века, значило бы сделать его просто смешным, а Алексей Орлов мог в жизни быть нередко ненавистным, подчас страшным, но смешным никогда. Слава его носит скорее несколько мрачный оттенок.

В отношении к нему и современники и потомки не были единодушны. Его жизнь и дела вызывали не только похвалу, но и осуждение. Одни называли его привычным цареубийцей, другие даже злодеем. Некоторые из современников чистосердечно возмущались его лицемерной и жестокой политикой в деле Таракановой; некоторые из потомков лицемерно негодовали на его чистосердечное заявление, что он не понимает как может безбедно жить дворянин, если не имеет хотя бы 5 000 душ крепостных.

По поводу этого различия во взглядах на одного и того же человека хорошо вспомнить замечание Белинского — «чем одностороннее мнение, тем доступнее оно для большинства, которое любит, чтоб хорошее неизменно было хорошим, а дурное — дурным, и которое слышать не хочет, чтоб один и тот же предмет вмещал в себе и хорошее и дурное» [30].

Алексею Орлову, как сыну своего века и своего класса, не чужды были крупные и многоразличные пороки XVIII столетия. Мы охотно допускаем, что и его прославленное «молодечество» часто переходило в удаль Васьки Буслаева, и в 70 лет он мог еще пить мертвую, и шрам через все лицо был получен им не в боях за родину, а в отчаянном затеянном им пьяном побоище.

Однако хотя прошло уже почти два века, но и в наши дни каждый беспристрастный исследователь жизни и дел Орлова не может не испытать ощущения необычайной даровитости его.

Алексей Орлов — гуляка, самодур-феодал, крепостник, разумеется, не может рассчитывать на сочувствие советского читателя, но Алексей Орлов — флотоводец, приведший русский флот к блестящей победе при Чесме, Алексей Орлов — зоотехник, опережающий свой век, создающий орловскую рысистую породу, национальное наше достояние, этот Алексей Орлов заслуживает, несомненно, много отношения и справедливого признания своих заслуг перед Родиной.

А. Г. Орлов. С портрета работы Лонгина Христинека (1779 г.). Из собрания Государственной Третьяковской галереи.

Глава III

ОСНОВАНИЕ ХРЕНОВСКОГО КОНСКОГО ЗАВОДА. НАЧАЛО КОННОЗАВОДЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРЛОВА

Еще к 60-м годам XVIII века относится организация А. Г. Орловым конского завода под Москвой, в имении «Остров», в 30 км от столицы. Похоже, что имение это в первые годы существования завода находилась в нераздельном владении всех братьев Орловых, и старший из братьев. И. Г. Орлов, жил в нем подолгу, распоряжался, «присматривал» за конским заводом брата в годы его заграничных отлучек.

Мы имеем очень мало данных, чтобы судить о коннозаводской работе А. Г. Орлова в 60-е годы. Заводские книги и записи не сохранили нам: сведении ни об одной лошади, которая достоверно родилась бы в Островском заводе до 1770 года и уцелела бы для дальнейшей работы Орлова в Хреновском конском заводе. Мы знаем только, что Островской завод был пополнен матками и жеребцами, выбранными Орловым из состава лучших дворцовых заводов по особому, личному, указу Екатерины II. Знаем также, что в завод в разное время поступали как выводные кобылы, так и жеребцы в отдельных случаях высокой племенной ценности. Среди последних выделялись два жеребца, Шах я Дракон, присланные персидским шахом в подарок Екатерине II, а ею подаренные А. Г, Орлову.