Из книги игрушек - страница 10

Дёргают-то легонько, почти неощутимо, но Баруцу вопит оглушительно.

Иногда мальчик сам напрашивается на наказание.

Он капризничает, нарочно путает правую и левую ногу, требует, чтобы ему обули туфельки шиворот-навыворот, то есть левую туфлю на правую ногу, а правую — на левую, и потом из-за этого поднимает вой.

Баруцу может сто раз стукнуться головой о стенку или дверь и даже не охнуть. Норовистый и упрямый, он старается тут же рассмеяться, как будто ничего не случилось, и это ему удаётся. Гордость не позволяет ему заплакать. Он уходит в соседнюю комнату и там вздыхает и сопит, ощупывая вскочившую на голове шишку. Если его застают врасплох и видят, как ему больно, Баруцу начинает реветь, главным образом, от стыда, что выдал себя.

— Вы обиделись, сударь? — спрашивают его. — Что, здорово ушибся? Вот видишь, что получается, когда шалишь?

Баруцу сразу умолкает, чтобы показать, что ему ничуть не больно, и даже больше того — чрезвычайно приятно.

Перед фотоаппаратом Мицура инстинктивно приняла очень важную позу. Но пока фотограф возился с объективом и ставил нужную выдержку, девочка устала глядеть в аппарат, глаза стали сонными. Вся её важность пропала как раз в тот миг, когда всё было готово к съёмке. Баруцу тоже недолго глазел в аппарат. Соскучившись, мальчик принялся теребить губы и распевать: «Брум-бу-ру-ру, брим-би-ри-ри, бром-бо-ро-ро». А когда фотограф воскликнул: «Снимаю!» — Баруцу, как нарочно, повернулся спиной к аппарату.

— Баруцу! Смотри на господина Дору…

— А ты, Мицура, смотри сюда, в угол…

— Подвинься чуть левее… — говорит мальчику господин Дору, а тот выставляет вперёд ногу.

— Да держи ты ноги вместе!

Баруцу втягивает живот, думая, что от этого нога опустится на место, как у его красной обезьянки, которая, если нажать ей на живот, ударяет в оловянные тарелочки.

— Если не будете сидеть смирно, то выйдете на фотографии уродами, так что… А теперь внимание! Так! Прекрасно!

После проявления плёнки перед нами раскрылась странная картина, запечатлённая фотоаппаратом. Мицура вцепилась Баруцу в ухо, а он отбрыкивался, как пойманный за рожки ягнёнок.

— Он первый толкнул меня, — заявила Мицура.

— Она первая схватила меня за ухо! — возразил Баруцу.

Пойди теперь разберись, кто виновник этого трагического события. И, не сговариваясь, все четверо — папа, мама, Мицура и Баруцу — начинают смеяться. Мицура хохочет во всё горло, а Баруцу заходится от смеха…

— А ты что сказал на это?

Молчит. По моему тону и выражению лица Баруцу пытается определить, как ему лучше ответить.

— Так что же ты ему сказал?

Путаясь и запинаясь, он нерешительно мямлит:

— А я ему говорю: сказанул тоже…

И он снова задумывается.

— Извини, пожалуйста, но я не понимаю, что значит «сказанул».

— А разве нет такого слова? — спрашивает Баруцу, который всячески старается уйти от начатого разговора.

— Об этом после поговорим… Вернёмся к Деду-Морозу и к тому, что сказал один мальчик…

Мицура, хранившая до сих пор молчание, увидев, что брат окончательно запутался, подчёркнуто смеётся.

— Я же сказала, что ты дурак, а ты мне не верил! — заявляет она назидательно, подняв указательный палец.

— Почему дурак? — спрашивает Баруцу, опуская голову и надув губы. — Я же тебя просил, чтобы ты ему сказала.

— Значит, у вас уже был об этом разговор?

Мицура не в силах больше сдерживать смех.

— Зачем же вы выдумываете, будто вам это сказал какой-то мальчик? Ты, Мицура, всегда выталкиваешь вперёд Баруцу, а чуть что — в кусты, да ещё над ним и смеёшься. Отлично, раз его нет, следовательно, он не придёт!

— Кто? — спрашивает Мицура равнодушно.

— Тот, кого нет. Приходят только те, кто есть, а кого нет — не приходит.

Дальнейшие споры исключаются, и я остаюсь правым тем более, что тут же перехожу в наступление:

— Беритесь за учебники. Ну, чего ждёте? Что вам задали на завтра?

— Но ведь завтра нет занятий, ты забыл?

— Это почему? Отчего вдруг?

Баруцу победоносно срывает листок календаря. Оказывается, завтра воскресенье. Мальчик торжествует.