Из любви к десяти миллионам - страница 3

Хейзел вдруг встала.

— Подумайте над моими словами, Джеффри, и до встречи в субботу.

С трудом поднявшись на ноги, Джеффри преградил ей путь и с отчаянием произнес:

— Послушайте, я не понимаю, о чем вы говорите!

— Еще как понимаете, — спокойно улыбнулась Хейзел. — Или поймете, когда хорошенько поразмыслите. Откровеннее я не могу говорить, это будет уж слишком для воспитанницы лучшей школы в Швейцарии. — С этими словами она ушла, оставив его в состоянии полного замешательства.

Джеффри еще не пришел в себя, когда путешествие закончилось. Как в тумане, он помог сестрам высадиться, позаботился об их багаже. Потом сестры уселись в ожидавший их автомобиль и помахали ему на прощание, а он еще раз пообещал, что через четыре дня непременно навестит их в Тэнбери.

Джеффри был рад этим четырем дням. По крайней мере, у него будет время все обдумать, ибо он был совершенно растерян, а в голову приходили самые неожиданные мысли. Сначала все казалось относительно простым и многообещающим. Ведь в прошлом Джеффри Грейн — только под другим, не таким звучным именем — имел несколько жен. С которыми расстался вполне законно. Когда речь шла о больших деньгах, он считал, что действовать можно, только не нарушая законов, хотя бы потому, что глупо лишаться выгодной женитьбы или даже шанса на приличную сумму. Настанет время, и он, конечно, расскажет Олив о своих неудачных женитьбах, уверив ее в том, что сейчас он, наконец, нашел «свою единственную настоящую любовь».

А деньги были большие. Десять миллионов наследства, из которых пять миллионов принадлежат Олив.

Но теперь и на Хейзел можно рассчитывать!

Некоторые люди, возможно, и сказали бы, что между десятью и пятью миллионами практически нет разницы. И в том, и в другом случае денег столько, что и растратить трудно. Но у Джеффри Грейна была на этот счет своя точка зрения. Десять миллионов были в два раза желаннее, чем пять миллионов. Наверное, желание обладать миллионами растет в геометрической, а не в арифметической прогрессии.

Но как, как воспользоваться обеими, идущими прямо в руки женщинами? С пятью миллионами у каждой? Сначала эта мысль только повеселила его, но постепенно становилась навязчивой.

Конечно, выход был, но он боялся даже думать о нем. Только вспоминал слова Хейзел: «У меня здоровье не такое крепкое, как у Олив. Я не проживу столько же, сколько она».

Дом Аркрайтов в Тэнбери, или, лучше сказать, особняк, не оставил у Джеффри сомнений в том, что Хейзел нисколько не преувеличивала, когда говорила о богатстве в десять миллионов. Особняк представлял собою огромное здание в стиле Тюдоров, в котором было не менее тридцати комнат, кирпичные стены увиты виноградом, выложенные плиткой террасы поражали роскошной мебелью, имелись и бассейн, теннисный корт, конюшня и огромные пространства зеленых лужаек. Внутри дом впечатлял не менее: просторный, как в старинных замках, холл с дубовыми панелями и с камином высотой в два этажа. Именно холл поразил его сразу же, как только он вошел. Джеффри представил себе, как передвигается в этой роскошной громадине, в высоких сапогах, импортном твидовом пиджаке, как помахивает стеком, отдавая приказания камердинерам и конюхам. Помещик Грейн! О, стать хозяином такого поместья.

Да, хозяином. Но на какой сестре жениться, чтобы им стать? Эта мысль мучила его не меньше, чем размышления о десяти миллионах против пяти.

— Джеффри, как хорошо, что вы приехали! — радостно встретила его Олив Аркрайт, протягивая ему руку. Манеры ее отличались европейским лоском, хотя по внешности она могла сойти за деревенскую девушку.

— И вы могли подумать, что я не приеду? Да я с трудом дождался этого дня.

— Ну, и приехали бы раньше.

— О, нет. В ожидании тоже есть своя прелесть.

Только после этих слов Джеффри заметил Хейзел. Она стояла в темном углу и казалась особенно маленькой рядом с огромным камином.

— Привет, Джеффри Грейн! — прозвучал из темноты ее голос.

Он подошел к ней, и Хейзел протянула ему руку, оказавшуюся намного меньше, чем у Олив, и горячее. Этот жар встревожил его, и он тотчас же выпустил ее руку. Но такой же огонь горел в ее глазах, пристально смотревших на него.