Из ранних произведений (1835 – 1844) - страница 12
«Для философии, верховный авторитет которой должен был бы повсюду признаваться, является, конечно, своего рода унижением, что её по всякому поводу заставляют извиняться за её выводы и оправдываться перед всяким искусством и всякой наукой, которым она не угодила. При этом вспоминается король, которого обвиняют в государственной измене против своих собственных подданных»>{24}.
Философия, пока в её покоряющем весь мир, абсолютно свободном сердце бьётся хоть одна ещё капля крови, всегда будет заявлять – вместе с Эпикуром – своим противникам: «Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто присоединяется к мнению толпы о богах»>{25}.
Философия этого не скрывает. Признание Прометея:
есть её собственное признание, её собственное изречение, направленное против всех небесных и земных богов, которые не признают человеческое самосознание высшим божеством. Рядом с ним не должно быть никакого божества.
А в ответ заячьим душам, торжествующим по поводу того, что положение философии в обществе, по-видимому, ухудшилось, она повторяет то, что Прометей сказал слуге богов, Гермесу:
Прометей – самый благородный святой и мученик в философском календаре.
Берлин, март 1841 г.
Содержание
Предисловие.
I. Предмет исследования.
II. Суждения о взаимоотношении между физикой Демокрита и физикой Эпикура.
III. Затруднения, возникающие при отождествлении натурфилософии Демокрита с натурфилософией Эпикура.
IV. Общее принципиальное различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура.
V. Результат.
Глава первая. Отклонение атома от прямой линии.
Глава вторая. Качества атома.
Глава третья. Атомы-начала и атомы-элементы.
Глава четвёртая. Время.
Глава пятая. Метеоры.
Предварительное замечание.
1. Страх и потустороннее существо.
2. Культ и индивидуум.
3. Провидение и униженный бог.
1. О религиозном феодализме. Ад для черни.
2. Вожделение толпы.
3. Гордыня избранных.
Часть первая.
Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура в общем
I. Предмет исследования
Греческая философия, на первый взгляд, закончилась так, как не должна кончаться хорошая трагедия, а именно: бесцветной развязкой. Кажется, что с Аристотелем, этим Александром Македонским греческой философии, прекращается объективная история философии в Греции, и даже мужественно сильным стоикам не удаётся то, что удалось спартанцам в их храмах: крепко приковать Афину к Гераклу, чтобы она не могла убежать.
Эпикурейцев, стоиков, скептиков рассматривают чуть ли не как неуместный придаток, ни в какой мере не соответствующий своим величественным предпосылкам. Эпикурейская философия представляет собой будто бы синкретический агрегат из физики Демокрита и морали киренаиков; стоицизм является будто бы соединением гераклитовской философии природы, нравственного мировоззрения киников и, пожалуй, ещё аристотелевской логики; наконец, скептицизм есть якобы необходимое зло, выступающее против этих догматических систем. Превращая, таким образом, эти философские учения в односторонний и тенденциозный эклектизм, их бессознательно связывают с александрийской философией. Наконец, александрийская философия рассматривается как полнейшее фантазёрство и хаос, как путаница, в которой, самое большее, можно-де признать универсальность намерения.
Существует, правда, очень избитая истина, которая гласит, что возникновение, расцвет и гибель образуют тот железный круг, в который заключено всё человеческое и который оно должно пройти до конца. В таком случае не было бы ничего удивительного, если бы греческая философия, достигнув в лице Аристотеля высшего расцвета, затем увяла. Но смерть героев подобна закату солнца, а не смерти лягушки, лопнувшей с натуги.