Из ранних рассказов - страница 11

— Так оно и есть, — согласился я. — А вы из нагорья, где терн растет.

— Может быть, — ответила она и захихикала.

Но я больше смотрел на шатенку, составил из фасоли букву М и спросил, не с этой ли буквы начинается ее имя. Она покачала головой, и я составил букву А. Тут она кивнула, и я стал отгадывать.

— Агнес?

— Нет.

— Анна?

— Ничуть.

— Адельхайд?

— Тоже нет.

Какое имя я ни называл, все было невпопад, ее же это очень развеселило, и, наконец, она воскликнула:

— Какой вы недотепа!

Тогда я попросил ее назвать наконец свое имя, она несколько застеснялась, а потом произнесла быстро и тихо: «Агата» — и при этом покраснела, как будто выдала какую-то тайну.

— Вы тоже торгуете дровами? — спросила блондинка.

— Ни в коем разе. Я что, похож на торговца?

— Тогда вы землемер, не так ли?

— Тоже нет. Почему вдруг землемер?

— Почему? Потому!

— Ты, наверное, хотела бы выйти замуж за землемера?

— Почему бы и нет.

— Споем еще одну напоследок? — предложила красотка, и, когда почти вся фасоль была уже очищена, мы запели «Темной ночкой я стою». Когда песня закончилась, девушки поднялись, и я тоже.

— Доброй ночи, — сказал я им и каждой подал руку, а шатенку назвал по имени: — Доброй ночи, Агата.

В комнате для гостей те три нелюдима собирались в дорогу. Они не обратили на меня никакого внимания, допили медленно остатки вина, но платить не собирались, значит, они, во всяком случае в этот вечер, были гостями торговца из Ильгенберга.

— Доброй ночи и вам, — сказал я, когда они уходили, но ответа не получил и закрыл за ними дверь. Тут же появилась хозяйка с попоной и подушкой. Из печной скамейки и трех стульев мы соорудили некое подобие лежанки, и в утешение хозяйка сообщила, что за ночлег я могу не платить. Это было мне очень кстати.

Полураздетый, укрывшись плащом, я лежал у печи, от которой еще исходило тепло, и думал об Агате. На память мне пришли строки из старинной духовной песни, которую я слышал в детстве от матери:

Агата была как раз такой — прекрасней, чем цветы, и все же в родстве с ними. Такие особенные красавицы встречаются повсюду, во всех странах, но все-таки бывает это не так часто, и, если мне доведется увидеть такую, на душе всегда становится хорошо. Такие девушки, как большие дети, боязливые и доверчивые, в их ясном взгляде есть что-то от прекрасного дикого зверя или лесного родника. На них приятно смотреть и любить их без вожделения, и кто смотрит на них, не избежит грустных мыслей о том, что и этим нежным созданиям, этим цветам жизни, суждено когда-то состариться и увянуть.

Вскоре я заснул, и, возможно, из-за печного тепла мне приснилось, будто я лежу на склоне скалы, на каком-то южном острове, чувствую спиной горячее солнце и гляжу на девушку-шатенку, она одна в лодке гребет в сторону моря и постепенно уходит все дальше и становится все меньше.

Лишь когда печь остыла и ноги у меня закоченели, я проснулся от холода, было уже утро, и я услышал, как кто-то в кухне за стенкой растапливает печку. За окном, впервые за эту осень, на луга легла тонкая изморозь. От жесткой лежанки все члены у меня затекли, но выспался я хорошо. На кухне, где меня приветствовала старая служанка, я умылся и почистил одежду, которая вчера сильно пропылилась на ветру.

Едва я склонился над горячим кофе в гостиной, как вошел еще один гость, приветливо поздоровался и сел за мой столик, где для него уже тоже было накрыто. Из плоской походной фляги он плеснул в чашку немного старой вишневой наливки, предложив также и мне.

— Спасибо, я не пью, — сказал я.

— Вот как? А я без этого не могу, иначе я не переношу молоко, к сожалению. У каждого свои недостатки.

— Ну, если у вас только этот, вам не на что жаловаться.

— Пожалуй, так. Я и не жалуюсь. Это не в моих правилах.

Он был из тех людей, которые привыкли то и дело извиняться без причины. Впрочем, он производил приятное впечатление, возможно, чересчур вежлив, но искренний и образованный. Одет он был, как провинциал, весьма солидно и чисто, но неуклюже.

Он тоже меня рассматривал, и, так как я был в коротких брюках, он спросил, не приехал ли я на велосипеде.