Из родной старины - страница 9
Разбойничьи ватаги попрятались по избам и шалашам. Из обители изредка только доносился жалобный звук колокола, бившего часы.
В Мурашкине в просторных хоромах покойного воеводы собрались все разбойничьи набольшие.
Атаман Нечай, важно развалившись на лавке, покрытой богатым ковром, потягивал из серебряной стопки крепкий воеводский мед. На нем красовался богатый кафтан, облегавший некогда дебелые плечи воеводы Племянникова: От масляной лампы разливался по горнице тусклый свет. Кругом на лавках и табуретах сидели есаул, сотник, казацкие десятники; кто потягивал из чарки вино, кто дремал… Атаман Нечай вел с есаулом тихую беседу.
— А я тебе говорю, — настаивал есаул, — что надо до обительской казны добраться, — горстями золота да серебра наберем.
И он хрипло рассмеялся.
Атаман Нечай ненадолго задумался.
— Вот как бы Черноусенко подоспел, — заговорил он, — а то с этим мужичьем беда, никуда не годятся…
— Сказано тебе, что на утро здесь будет. Молодцы говорили, что у него казаков вдвое больше нашего… Слышь, атаман, вот на рассвете и нагрянем на монахов! — крикнул рыжебородый есаул и лихо сверкнул воровскими глазами.
Атаман Нечай ничего не ответил, только опять налил из кувшина сыченого меду.
Дверь со скрипом растворилась, и, сдернув рваную шапку, в горницу вошел вороватый парень Никитка Шарапов. Утирая рукавом намокшее лицо, он низко поклонился казакам.
— За каким делом? — грозно крикнул атаман Нечай.
— Уж с такой весточкой хорошей, что лучше и не надо, — зачастил Никитка. — Прикажи, батюшка-атаман, слово молвить.
И, подойдя поближе к атаману, лукавый мужик за говорил вполголоса:
— Словил я сейчас с ребятами парня одного из монастыря, здешнего купца сынишка — Нелюб Морнеев; батька-то его Викул у нас первый богач; как вы наехали, добрые молодцы, он все добро куда-то схоронил. Я, признаться, пошарил у него в избе, да ни пылинки не нашел, а Нелюбка-то в монастырь утек и здорово наших позавчера колотил… Стал это я за стариком примечать: думаю, наедет парень отца известить… И что ж, атаманы-молодцы, по-моему вышло!
Никитка гнусливо захохотал и ударил обеими руками по мокрым бокам.
— Лежу я сейчас за плетнем около избы стариковой, гляжу, прошмыгнул кто-то, постучался, и шмыг в дверь… Я сейчас за молодцом, оцепили избу да и накрыли голубчиков. Ты, атаман, старика-то огоньком прижги, — он тебе сундуки-то полные покажет… А парня тоже насчет монастырей попытай: ему там все ходы да выходы ведомы…
— Это ты дело молвил, — крикнул атаман и бодро вскочил на ноги. — Тащи их сюда!
Крепко связанных втолкнули в горницу Нелюба Морнеева и его отца.
Старый купец, сгорбленный и худой, крестился и тихо шептал молитву. Парень смело и сердито поглядывал на казаков.
В избу ввалились еще казаки и мужики. Атаман Нечай, подбоченясь, подошел к старику.
— Эх, ты, седая борода, чужой век заедаешь!.. А вот добрые люди сказывают, что больно ты свое добро бережешь. Поделись-ка с нами, молодцами бездомовными… А ежели тебе лень сказывать, мы тебя подбодрим.
— Нет у меня ничего, все отняли, — глухо ответил старик.
И потухшие, выцветшие глаза его сурово взглянули на лихого атамана.
— И ты мне мукой лютой не грози, я и без того одной ногой в могиле стою…
— Ишь ты, какой упрямый старик!.. — засмеялся рыжий есаул. — А вот я тебя за бороду седую потаскаю для острастки…
Длинная, желтоватая борода купца очутилась в мозолистом кулаке казака, и ходуном заходила дряхлая голова его…
Застонал старый Викул… не от боли, а от обиды да от позора.
Напряг Нелюб всю силу молодую, рванул на себе веревки и хотел броситься на помогу к отцу, да облапили его дюжие казацкие руки и пригнули к земле.
— Воры! Разбойники! Бесстыжие мучители! — закричал парень. — Мучьте меня, режьте на мелкие куски, только старика оставьте! Бога вы не боитесь, на седую голову поднимаете руку!..
Атаман остановил есаула и, злобно усмехаясь, вымолвил:
— А вот мы сейчас старика-купчину подогреем: старые кости тепло любят… Дайте-ка сюда подожженную лучину…
Мигом притащили казаки раскаленные головни.
— А ну, подпалите ему седую бороду… А ты, купецкий сын, смотри, как отца угощают, и тебе очередь придет…