Из «Записок Желтоплюша» - страница 2

Пока мистер Докинс не переехал к нам в дом, мой Дьюсэйс еле кланялся Блюиту, а через какой-нибудь месяц подружился. Оно и понятно – Блюит стал ему нужен. С Докинсом мой хозяин не пробыл и часу, как уж понял, что это кусочек лакомый.

Знал это и Блюит и не собирался эдаким кусочком делиться. Любо было видеть, как достопочтенный Элджернон выудил бедную птичку из когтей Блюита, когда тот совсем уже разлакомился. Ведь он-то и поселил у нас Докинса, чтобы иметь его под рукой и ощипать без помехи.

Мой хозяин скоро догадался, что задумал Блюит. Рыбак рыбака чует издалека; хотя мистер Блюит вращался в более низких аферах, они друг о друге все знали и друг дружку насквозь видели.

– Эй ты, негодяй, – говорит мне однажды Дьюсэйс (он со мной всегда так ласково разговаривал), – кто это там снял квартиру напротив и все упражняется на флейте?

– Это мистер Докинс, сэр, – говорю я, – богатый молодой джентльмен из Оксфорда и большой друг мистера Блюита. Они друг у дружки днюют и ночуют.

Хозяин на это ничего не сказал, только усмехнулся – но как! Эдакой сатанинской усмешки и самому дьяволу не изобразить.

Я сразу смекнул, в чем дело.

Первое: если кто играет на флейте, тот наверняка простак.

Второе: мистер Блюит – наверняка мошенник.

Третье: если мошенник спознался с простаком, а тот богат, ясно, чем кончится дело.

Я был тогда еще зеленым юнцом, но кое в чем разбирался не хуже хозяина. Неужели же одни только джентльмены знают, что к чему? Да господи! Нас на нашей лестнице было четверо, все молодцы один к одному: слуга мистера Браффи, мистера Докинса, мистера Блюита и я; так мы знали дела наших господ лучше, чем они сами. Скажу хоть про себя: не было у Дьюсэйса в ящиках такой бумажки, счета или там миморанда, чтобы я не прочел. Так же точно у Блюита: мы с его слугой читали у него все подряд. Из каждой бутылки вина нам доставался стакан, из каждого фунта сахара – сколько-то кусков. От всех ящиков у нас были ключи, все письма мы прочитывали, все счета проверяли, и от обеда имели лучший кусок: от дичи – печенку, из бульона – фрикадельки, из салата – яйца. Уголь и свечи мы, так уж и быть, оставляли уборщицам. Скажете, воровство? Ничуть не бывало; мы были в полном своем праве – что слугам положено, то свято; это уж как английский закон.

Коротко говоря, дела у Ричарда Блюита обстояли так: от отца он получал 300 ф. в год; а из них надо было платить 190 ф. по университетским долгам, 70 за квартиру, еще 70 за лошадь, 80 слуге на своих харчах, да еще 350 за квартиру в Риджент-парке; ну, там, карманные деньги, скажем, 100, на стол и вино еще около двухсот. Как видите, к концу года набегала кругленькая сумма.

У моего хозяина дело шло иначе; как он был человек более светский, то и долгов имел поболее.

Вот, к примеру:

Это я привожу для интересу: не всем ведь известны тайны светской жизни; даже про долги настоящего джентльмена знать и поучительно и приятно.

Вернусь, однако, к моему рассказу. В тот самый день, когда мой барин справлялся у меня о мистере Докинсе, он повстречал на лестнице мистера Блюита; и любо было поглядеть, как он его приветствовал; а ведь прежде, бывало, едва замечал. Улыбнулся ему так сладко, как редко кому улыбался. Подал руку в белой лайковой перчатке и говорит как нельзя любезней:

– Ах, это вы, мистер Блюит! Сколько лет, сколько зим! Ну не грех ли, что живем по соседству, а между тем так редко видимся?

Мистер Блюит стоял в дверях в халате горохового цвета, курил сигару и напевал охотничью песню. Сперва он удивился и вроде бы обрадовался, но потом что-то заподозрил.

– Действительно, – говорит, – давно мы с вами не виделись.

– С тех пор, помнится, как вместе обедали у сэра Джорджа Хуки. Что за вечер мы там провели, а, мистер Блюит? Что за вино! Что за песни! Помню, как вы спели нам «Майское утро», – клянусь, не слыхал ничего лучше в комическом роде. Еще вчера я об этом рассказывал герцогу Донкастеру. Вы ведь, кажется, знаете герцога?