Из железного плена - страница 10

— И байцер за каждой дверью!

Она лишь качнула бровями.

— Вы же знаете о мерах, которые Трест предпринимает против шпионажа. ТНУ балансирует, вися на волоске. Нужна огромная дипломатия, дисциплина и строжайшая конспирация, — Клара смотрела ему прямо в глаза и в ее расширенных зрачках: горело желание его убедить. Искреннее ли желание?

— Сотрудников байцеры нисколько не смущают. Наоборот, каждый чувствует себя за ними как за каменной стеной. Надо лишь помнить зону своих передвижений, или, при желании, согласовать увеличение траектории.

— Согласовать с кем?

— С Регулирующим Бюро.

— Что это?

— РБ? РБ — это мозг ТНУ, наиболее сообразительные из сотрудников. Они руководят деятельностью Института и Производства. Выносят вердикт по поводу целесообразности тех или иных исследований. Все здесь находится под контролем РБ.

— Погодите, Клара, у меня родилось сразу несколько вопросов. Во-первых, что это за Производство, о котором вы упомянули, — Ивашов подался вперед, — а во-вторых, занимается ли Регулирующее бюро вопросами внешних сношений Треста?

— Насчет Производства мне придется вас огорчить. Я ни разу не была на нем и не знаю, что там происходит, знаю лишь, что оно есть. Ну, а что касается деятельности ТНУ на планете, то этим занимается не РБ, а другие инстанции. Какие — опять же не знаю. Видите, как мало я могу вам помочь.

— Ну что вы, — подбодрил ее Александр, — вы мне очень помогаете. У меня раскрываются глаза. Скажите, а Отто Мейер — он состоит в Регулирующем Бюро?

— Да. — Клара допила свой кофе и поставила чашку на столик. — Мейер один из трех координаторов РБ. Большой пост.

— Клара, — откинувшись в кресле, промолвил Ивашов, — а вы не чувствуете себя здесь, в стенах Треста, монахиней?

— В какой смысле? — криво прищурилась девушка.

— Вы знаете, уклад жизни здесь мне чем-то напоминает средневековые монастыри, отрезанные от большого мира, сосредоточенные на какой-нибудь одной идее. Их мирок ограничивался тем, что они видели вокруг себя. Кстати, в средние века это действовало пагубно на большинство монастырских братьев и сестер. Сужение физической свободы, сознательное ограничение приводило в конечном итоге к духовной ограниченности, идейному топтанию на месте.

— Не так уж мы здесь физически ограничены, — обаятельно улыбнулась Клара. — Не забывайте, я вам уже говорила, что здесь прекрасные условия для жизни. На первых этажах Института большой спорткомплекс с бассейном, есть закрытый парк. Многие из сотрудников пользуются правом неограниченного передвижения в зоне Института, то есть непосредственно на открытом воздухе. Но это не очень интересно. Природа здесь, знаете, не очень-то. Внутри, в парке, лучше. А кроме того, мы вовсе не оторваны от большого мира. Мы слушаем радио, смотрим некоторые телепередачи. Много печатной информации.

— Сколько сотрудников работает в Институте? — спросил Александр, желая скрыть интерес, который у него возник при известии, что некоторые ученые имеют возможность выходить на волю.

— Много, — все еще прищурившись в улыбке, ответила девушка.

— А мне кажется, не особенно. Судя по размерам здания, учитывая лаборатории, склады и тому подобное, здесь можно разместить лишь несколько сотен человек.

— А разве этого мало? К тому же, как вы могли из одного окна оценить всю постройку?

— Вы правы, Клара. Мне не пришло в голову, что здание Института с обратной стороны может быть совершенно иным.

Ивашов умолк, и в комнате повисла тишина. В окно был виден закат, догорающие краски солнца скудно освещали комнату. Тени уже стали длинными. Тучи одинокой грядой тянулись к горизонту, стороной обходя упавшее в свинцовую воду солнце. Высоко наверху черными точками лениво парили несколько птиц. За окном царили вселенский покой и тишина. Этот покой вдруг передался Ивашову, и он расслабился.

— Хотите, я включу музыку? — раздалось из кресла напротив.

— Пожалуй, да.

Клара поднялась и легкой походкой прошла мимо него к информационному блоку. Она склонилась над приборной панелью, выбирая программу, потом внезапно обернулась и, откинув со лба упрямые пряди, спросила: