Из железного плена - страница 42

Григорий быстро оделся и подошел к двери, но тут же вернулся обратно. Он снял трубку и набрал номер. После четырех невыносимо долгих гудков на том конце провода раздался грудной женский голос.

— Это Маргарита?

— Да, а кто вы?

Пассажир, которого вы спасли в полете чашкой крепкого кофе.

— Григорий? — откровенно обрадовалась девушка, — хорошо, что вы позвонили. Как устроились?

— Все в порядке. Я в гостинице Академии Наук.

— Вам повезло. А как государственная тайна? Доставили в целости и сохранности по назначению?

— Ну конечно, какие могут быть сомнения.

— Ну и отлично. Скажите, а как у вас со временем?

— Никак, — пожал плечами Володин, — по утрам я работаю, днем нахожусь в Президиуме…

— Президиуме чего?

— Академии Наук, естественно.

— Ах, естественно? — засмеялась Маргарита, — все понятно. Слушайте, молодой светило науки, я сейчас выбегаю на улицу, и очень тороплюсь.

— Тогда извините, — промямлил Григорий.

— Да нет, дослушайте же меня до конца. Вечером у меня соберется маленькая компания друзей. Приходите, если будет время. Как я понимаю, в Москве у вас родственников нет и со знакомыми, должно быть, туго?

— Угадали.

— Ну вот, я так и думала. Нечего вам скучать в гостинице. Приезжайте.

— С удовольствием. Когда и куда?

— К семи-восьми, — она дала ему адрес и рассказала, как лучше проехать. — Ну, до встречи!

— Пока.

Володин положил трубку и в приподнятом настроении выскочил из номера.

Ивашов лежал на своей мягкой удобной кровати в темной мрачной спальне. Свет он, помня прошлую встречу, выключил. Наверное, так легче обманывать электронных соглядатаев. А может быть, это не имеет никакого значения…

В голове крутились мысли, проносились обрывки слов Мейера, эпизоды званого ужина у Шреккенбергера. Все это переплеталось с нескончаемым рядом формул и схем, полученных во сне. Голова пухла, казалось, что она не в силах вместить столько информации, столько переживаний, столько планов.

Клара должна была подойти с минуты на минуту. В воздухе еще витал аромат ее духов, смешанный с запахами подогретых тостов, которые она принесла ему на ужин. Она недавно ушла и теперь должна была вернуться, переключив телемониторы.

Александр задумался, мысленно проверяя сохранность схем Звена контакта и очнулся только от прикосновения прохладной мягкой руки.

— Клара? — тихо спросил он.

— Да, зачем вы вызывали меня?

— Мне надо: кое-что срочно сообщить ГП. Но перед этим расскажите, что произошло с Шреккенбергером?

Девушка опустилась рядом с ним и глубоко вздохнула.

— Карл-Иорг, слава небесам, кажется, пал жертвой собственной гнусности. Группе Противодействия было достаточно хорошо известно, чем занимался этот изверг.

— Он ведь был биологом?

— Верно. Знаете, над чем он работал в своих секретных лабораториях четырнадцатой секции? Шреккенбергер довольнр успешно выводил культуру вирусов, способную вызывать у человека амнезию, кратковременную или долговременную.

«Потеря памяти? — удивился Ивашов, — но зачем это нужно Тресту?»

— Не будьте наивным, Александр. Подумайте только, какое это верное средство сохранять секреты и устранять ненужных людей. Легкий укол или царапина с возбудителем, который окажет через определенное время свое губительное воздействие. И никаких следов — ранка к тому времени заживает. Никто не сможет понять, в чем дело. Амнезия может быть следствием многих внутренних заболеваний. Ни у кого даже не возникнет подозрений в злом умысле. Все просто, все чисто!

— Какая гнусность, — поморщился Ивашов, — и после этого Мейер еще утверждает, что основная задача Треста — содействие прогрессу и развитию человечества! Какая изощренная подлость!

— Для нас это не секрет, — сказала Клара, — правда, Александр? Мы ведь знаем, насколько можно верить Регулирующему Бюро и тем, кто стоит за ним. Мы хорошо знаем их лживые уверения в миролюбии и гуманности!

— Да, вы правы. Выявилось то, что мы, впрочем, давно подозревали… Но все-таки Шреккенбергер сам заразился или нет?

— Что? — удивленно переспросила девушка, — а он разве мог заразиться как-то иначе?

— Это не мое предположение. Из изолятора меня сегодня привел Мейер. Он был очень усталым, спал на ходу. Здесь он развалился в кресле и у него развязался язык.