Избегнув чар Сократа - страница 8

А теперь я на Урале, на берегу Камы.

Марина, разрешите писать Вам письма. Просьба моя необычна, я понимаю и переживаю это. Я одна, на первом в своей жизни самостоятельном объекте, мне очень-очень нужно. Если Вам не в тягость, разрешите общаться с Вами. Слова мои неловки, как я сама. Простите меня.

Письмо от Марины 11 июня

Ты угадала, милейшая Астра, я и впрямь нахожусь в затруднении относительно ответа на твое послание. Мало представляю, чем могу быть полезна. Разве у тебя нет подруг или матери? Или требуется именно старшая наставница? Боюсь не оправдать твоих надежд.

Если же тебе и впрямь «очень-очень нужно» — пиши, сделай милость. А я решу. Не обессудь, если не в твою пользу.

от Астры 15 июня

Вы бесконечно добры, Марина!

Разрешите начать с самого начала, с первого дня моего пребывания в Усть-Вачке.

Значит, так. Представьте себе холмистое предгорье Урала, хвойные леса, высокий берег Камы; постарайтесь увидеть красно-белый, протяженный дворец с фонтаном и клумбой перед главным входом. Это курорт Усть-Вачка. Для него мы ведем буровую разведку на минеральные воды. Они лежат на глубине двухсот метров под дневной поверхностью. «Северная Мацеста» называют эти чистые и шипучие подземные струи, лечебного сероводорода в них не меньше, чем в прославленных источниках Кавказа.

Но это не все. Под ними, в темных недрах на глубине в полторы тысячи метров нас ожидают совсем иные воды, содержащие йод и бром, будущая слава маленькой Усть-Вачки.

Берег очень красив, особенно издали, когда он медленно появляется из-за поворота, освещенный солнцем. Именно таким увидела его я после четырех часов плавания на речном теплоходике. Это само по себе прекрасное путешествие. Зеленые берега тихо идут навстречу, плавно колышится гладь реки, веет ароматами лесов, трав, цветущих лугов. Зачарованно вплывала я в новый для меня мир, приветствуя неизвестное будущее… Вдруг ко мне подсели. Некто помятый и небритый решил, что «девушка грустит, девушке скучно», и принялся развлекать меня историей собственной жизни. Свет померк в моих глазах. Что за нечистая путаница — жизнь некоторых людей, и что за бедствие — непрошенная откровенность!

Но ведь и я самозванка, напросилась на Ваше внимание. Поэтому пока все.

от Марины 17 июня

Что ж, Астра, опасения мои не оправдались. Письма твои не занудны. Возможно, и помощь моя пригодится. Пиши.

от Астры 19 июня

Спасибо, Марина.

Теперь вперед, вперед.

… На пристани под обрывом меня встречали. Сам начальник геопартии Иван Николаевич Коробков поднял мой чемодан, Рая, блондинка-жена его, — мою дорожную сумку, а драгоценный проигрыватель с дисками подхватил Боря Клюев, заика-бородач с шахматным задачником подмышкой. Этот третий и есть тот гидрогеолог, которого я здесь сменяю. Все полезли вверх по крутым ступеням.

Геопартия располагается в роще близ деревни. Она занимает обширный рубленый дом о двух крылечках, который вместил все: контору — камералку с компьютером, принтером и картами на стенах, семью начальника, комнату Бори, мою комнату, да еще остались две-три глухие двери, за которыми тишина и тайна, как в замке Синей Бороды. Я никогда не жила в деревянном доме, у него даже запах другой, позапрошло-столетний. Из моих окон видны кусты при огороде да угол забора, да сосны, в окнах конторы синеет Кама.

Я Вас не утомила, Марина? Обрадовалась, поймала за пуговицу, достаю по полной… нет, ничего?

В общем, в тот же вечер было устроено новоселье. Я была взаправду, я была всерьез, гидрогеолог, второй человек после начальника, а то и первый, когда начнутся опробования. На мне было синее в горошек платье с кружевным воротничком, вместо прически простая коса с цветной перевязочкой. За стол сели незнакомые люди. Стаканы сдвинулись. Стаканы, Марина, стаканы… Через час замшелый холостяк Боря Клюев, закинув шахматный задачник, предложил мне руку и сердце, но вскоре он разбил себе нос, и помолвка расстроилась.

Начались танцы. Иван Николаевич пригласил меня, повел широким мягким шагом, покачивая, как океанский корабль. Необыкновенно! И вдруг звон посуды за спиной, от которого все взрогнули. Красавица Рая, бледная, как мрамор, стояла над разбитой вдребезги стопой тарелок, вонзив в меня ревнивые глаза-гвозди.