Избранная поэзия - страница 9
За море-океан в изгнанье принесла
Степного ветра гул и плач метели снежной.
Торжественно звенят в душе колокола.
Живет во мне напев задумчивый и нежный
Родного, русского, любимого села…
1944
«Мы все в оковах трех привычных измерений…»
Мы все в оковах трех привычных измерений,
Но я хочу узнать, что даст грядущий час.
Стремлюсь я разглядеть незримые для нас
Пределы скрытые неведомых ступеней.
Скрещение времен угадывая в точке,
Я вижу: в коконе таится мотылёк,
В снегах немых вершин — грохочущий поток,
Широкий, плотный лист — в бледнозёленой почке.
Пусть луг не окроплен сверкающею влагой,
Провижу в облаке веселый блеск дождя,
А в новорожденном — пророка и вождя,
Ведущего вперед с любовью и отвагой.
1944
«Время?.. Время всегда растяжимо…»
Время?.. Время всегда растяжимо.
Был широким наш узкий час
Там, где счастье скользило мимо
И крылом задевало нас,
Где весною в солнечной шири
Расстилались огромные дни…
Как все старые в этом мире,
Посерели и сжались они.
Хочешь, карты перетасуем
И забвенья поищем в игре…
А быть может, одним поцелуем
Мы подснежник вернем в ноябре?!.
1948
Телефон («Бессмысленность немого ожиданья…»)
Бессмысленность немого ожиданья…
Молчит, молчит жестокий телефон,
И неразумное растет желанье
Встряхнуть его, нарушить мертвый сон.
Прибить его, чтоб было очень больно,
Чтоб дрогнула душа его звонком!
И пальцы к трубке тянутся невольно,
Играют нервно спутанным шнурком.
По комнате шагать, как в клетке львица,
Переживать минуты, как века,
Беспомощно и вдохновенно злиться
И ждать… и ждать… звонка.
1950
На шхуне («Исчезали песчаные дюны…»)
Исчезали песчаные дюны —
Золотистой земли полоса,
И на мачтах маленькой шхуны
Раздувались уже паруса.
И казалось, мы шли без усилья,
Рассекали зыбкую сталь.
Уносил треугольные крылья
Сильный ветер в синюю даль.
Покидая знакомые мели,
Чайки стаей над нами летели,
Может быть, как и мы, наугад —
Без раздумья, без плана, без цели,
Без желанья вернуться назад…
1948
«Не хотела быть счастливой…»
Не хотела быть счастливой:
Я покой свой берегла.
Направлял ладью лениво
Мерный взмах весла.
Но меня нетерпеливо
Стали жечь его слова,
Словно свежая крапива,
Жгучая трава.
Захотела стать счастливой…
И теперь из сердца рву,
Обжигаясь, торопливо,
Сорную траву.
1950
«В этой жизни, грозно непохожей…»
Счастлив, кто посетил сей мирВ его минуты роковые…Тютчев
В этой жизни, грозно непохожей
На надежды юности моей,
Что-то есть значительней и строже
Беззаботности прошедших дней.
Но так трудно избежать тревоги
И глядеть доверчиво на мир
В час, когда неласковые боги
Приглашают разделить их пир,
Расточают странные подарки…
В сердце, как за окнами, темно.
Не могу поднять бездумно чарки —
Пахнет кровью крепкое вино.
1950
Термометр («Ползет в стеклянной трубке ртуть…»)
Ползет в стеклянной трубке ртуть
Всё выше от полоски красной.
Мне трудно пальцем шевельнуть
И вдаль гляжу я безучастно.
Но сердца не сжимает страх:
В земных скитаньях мало смысла.
Вот, словно версты на столбах,
Мелькают на полосках числа.
Дороги вьются в пустоте,
Бежит навстречу мне сто третья…
Сойду на сто седьмой версте
С путей земных — в тысячелетья.
1948
«И неродившийся, и навсегда уснувший…»
И неродившийся, и навсегда уснувший
Во власти, может быть, тождественного сна.
Без страха думаем о вечности минувшей,
Но почему-то ночь грядущая страшна.
Быть может, испугал бессмысленной насмешкой
Короткий путь земной, и путник ждет с тоской,
Что там, как на земле, он будет снова пешкой
В руке лунатика за шахматной доской.
1948
«В какой неразгаданной чаще…»
В какой неразгаданной чаще
Рождаются наши сны?
Мне снится, что в комнате спящей
Обрушились три стены.
Дурманит и душит отрава
В излучинах трех путей —
Свобода и Счастье и Слава
Смеются во мгле аллей.
Но листья в саду облетели…
Бессильны земные сны!
Разрушить они не сумели
Четвертой глухой стены.
1947
Моему брату («Вчера ты улыбнулся мне…»)
Вчера ты улыбнулся мне
Знакомой с детских лет улыбкой,
И наше горе в тихом сне
Казалось странною ошибкой.
Я помню смех и голос твой,
И шарф, повязанный небрежно…
И ты живой — совсем живой —
Не знал о том, что неизбежно.
Давно я, как во сне, живу
И я не знаю, где граница
Меж лютой мукой наяву
И счастьем, что так редко снится.