Избранница Павла - страница 12

"Уй, как мерзко! Срамота! Стою рядом с мужиком, который смотрит, как я с.у, и еще советы, гад, дает. Ведь как могла старалась не опозориться, так нет! Одно прикрыла, на другом засыпалась. Ну и что мне ему теперь отвечать? Сейчас ляпну ему, от балды чего-нибудь".

— У меня Иваныч, вроде как камни завелись, чего-то болит, а что – не пойму. Собирался к врачам идти, да за делами не успел.

— Ну вот, так я и думал. "За делами" он. Знаю я все твои "дела". Все! Бросай пить, чучело! А то так и будешь двумя руками в толчке держаться. Как прилетим, все дела подвину, и первым делом тебя в клинику сдам.

— Пошли хоть пообедаем. А то в Крыму же меня твои эскулапы теперь на диету посадят, заставят мерзкие овсяные каши есть.

— И заставят! А я им еще приказ местного авиационного начальства привезу. Попрошу чтобы тем приказом тебя на особую норму довольствия перевели.

— За что, командир?

— Да вот, как раз за то, что ты двумя руками против своего здоровья голосуешь…

С самого детдома Павла питала слабость к столовской еде. Нет, ела она обычно немного, зато выбор ее был весьма и весьма тщательным. Никакой ресторан не мог удовлетворить ее аппетита на том же уровне, что и столовая родного завода. К слову сказать в ресторанах старая коммунистка, по разным торжественным поводам, бывала неоднократно. Обмывала несколько раз грамоты победителя соцсоревнования, бывала и на свадьбах, и на партийных банкетах. А ее пунктик по поводу борьбы со всем и вся, включая собственные слабости и собственное невежество по отдельным вопросам, помог ей усвоить застольный этикет на твердую пятерку. И все же настоящее удовольствие всегда ждало Павлу именно в столовых.

Правда бывали и разочарования. Как-то раз, в северной командировке, Павла зашла подкрепиться в местное заведение общепита. Здесь ее светлый идеал советских столовых впервые был жестоко поколеблен. Хамское обращение раздатчиков и официанток можно было бы как-то вытерпеть. Но, вкусив местного рассольника, Павла с трудом удержалась от спринтерского забега до туалета. В такие моменты Павле, как правило, удавалось не только вступать в неравный бой за справедливость. Несмотря на клокочущую в крови ярость, она умудрялась еще проанализировать ситуацию, и выбирать способ борьбы, не наносящий вреда невиновным в ее гневе окружающим.

…

Оглядевшись кругом, Павла, узрела молчаливое неудовольствие зала. Но никто из посетителей не рисковал выражать свои претензии местным кулинарам. Очевидно последний, кто попытался это сделать, впоследствии сильно жалел о содеянном. Тогда Павла взяла свою тарелку с едва початым шедевром местной кухни, и спокойно двинулась к раздаче. Завсегдатаи столовой, наверное, многоопытные в данном вопросе, с интересом ожидали развития событий.

Павла посмотрела в глаза необъятной работнице общепита и тихим вежливым голосом попросила позвать главного повара. Та скривив губы, ответила "Главного повара тебе? Он занят, обедает сейчас. Если сильно нужен, стой тут и жди!". И продолжила, повернувшись всем телом к своей коллеге – "Люськ, да ты только глянь на нее. Что ни приезжие, так с гонором все!".

Павла терпеливо дождалась прихода корифея кулинарии, молча стоя с тарелкой в руках. Как только, тот с важным видом и улыбкой знаменитости на губах, приблизился к ней на расстояние полутора метров, Павла ввергла окружающих в состояние тихого шока и ужаса. Не говоря ни слова, она выплеснула уже остывший рассольник в лицо, не ожидавшему атаки полному мужчине, и спокойно поставила тарелку обратно на раздачу. В зале тут же наступила гробовая тишина. В этой тишине чеканные слова Павлы прозвучали гвоздями вколачиваемыми в крышку гроба.

— В следующий раз, я тебя заставлю съесть свою стряпню. И тарелку я тоже в другой раз жалеть не буду. А приеду я сюда снова через месяц.

Отвернувшись от, оскорбленного в лучших чувствах местного кулинарного полубога, защитница справедливости направилась к выходу. Скользнув взглядом по залу, он заметила явное одобрение и восхищение на лицах сидящих за столами страдальцев. Но ей было стыдно за них. Трусы, что с них возьмешь. В следующей командировке, Павла отметила явные признаки улучшения в работе местных общепитовских монополистов и благородно амнистировала их – "Пусть живут пока". После этого было еще несколько командировок в этот забытый коммунизмом угол. Каждый раз завсегдатаи столовой провожали одинокий путь Павлы между столов благоговейным шепотом.