Избранницы - страница 2
«Воспитание» сирот, имевших несчастье попасть в монастырский приют, «воспитание», которым занимаются такие отвратительные типы, как монахиня Алоиза и сама настоятельница, — это, по сути дела, жестокое уродование детских душ, превращение подростков в фанатиков католицизма. Ужасны условия жизни небольшого коллектива сирот, запертых в монастыре. Они испытывают страшную нужду и голод, живут в грязи, непрерывно подвергаются издевательствам со стороны озверевших монахинь. Воспитанницы влачат самое жалкое существование.
Но, несмотря на это, жизнь за пределами монастыря оказывалась для большинства девочек-сирот еще более бесчеловечной, страшной и едва ли не гибельной. Монастырский приют с его каторжными порядками являлся меньшим злом по сравнению с той огромной каторгой, какою была довоенная буржуазная Польша для простого человека-труженика, для подростка-сироты, лишенного хлеба и крова.
Не удивительно, что некоторые бывшие воспитанницы приюта, столкнувшись с жестокой и беспросветной действительностью, предпочитали вновь вернуться в монастырь, лишь бы не погибнуть.
Все это служит обвинением той государственной системы, того общественного строя, который столь бесчеловечен и антинароден, что обрекает на жалкое существование, моральное растление и гибель тысячи и тысячи детей трудового народа.
Наталия Роллечек показала девочек-подростков во всей сложности их духовной жизни. Она обнаружила хорошее знание психологии тех общественных слоев, из которых происходят ее героини, и тех качеств характера, которыми тяжелая действительность наградила их.
Всем ходом своего повествования, всей системой созданных ею литературных образов Роллечек внушает нам мысль о том, что описанное ею — не исключение, а явление типичное, существовавшее в Польше до победы строя народной демократии и существующее поныне в странах капитализма, где религия по-прежнему служит орудием эксплуатации, закабаления и обмана трудящихся масс.
Книги Наталии Роллечек воспитывают ненависть к самым жестоким врагам трудящихся — капитализму и религиозному мракобесию. Они помогают с еще большей силой ощутить всю радость счастливого детства советских ребят, окруженных заботой Родины. Они служат делу прогресса и борьбы с реакцией, делу коммунистического воспитания подрастающего поколения стран лагеря мира, демократии и социализма.
Вот почему они представляют несомненный интерес и для нашего юного читателя.
Вл. Сашонко
Наталия Роллечек
ИЗБРАННИЦЫ
— В скором времени к нам пожалует новая сестра! — сообщила во время вечерней молитвы сестра Алоиза.
— Хоровая или конверская? — поинтересовалась Йоася.
У сестры Алоизы от удивления взметнулись брови.
— Этот вопрос просто неуместен в твоих устах, Йоася. Вы все должны своим скромным поведением и радушным отношением завоевать дружбу новой сестры.
— А, значит — хоровая, — заключила Гелька, когда мы уже укладывались спать. — С конверской наши сестрички не разводили бы таких церемоний.
— Какие же обязанности поручат ей? — полюбопытствовала Зоська. — Наверно, по белошвейной мастерской, а то ведь сестра Юзефа больна.
— Эта новая сестра — из благородных, — отозвалась Янка. — Матушка-настоятельница рассказывала о ней моей тете.
— И вовсе не из таких уж благородных! Она постриглась в монахини назло своим родителям, потому что они не разрешили ей стать цирковой артисткой. А у нее было такое влечение к этому.
— К чему?
— Я же говорю: к цирку. Она умела прыгать через обруч и вообще была очень способная. Сестра Дорота обо всем мне рассказала.
— В нее, кажется, безумно влюбился какой-то старик богач! И перед смертью записал на нее все свое достояние. Она воспитывалась в монастыре. И вот там-то сестры внушили ей мысль о божественном призвании. Они хотели, чтобы все ее богатства достались монастырю.
— Как бы не так! Да она бедна, как церковная мышь, — возразила Казя. — Но она — племянница самой матушки-генералки. И вы увидите, как станут лебезить перед ней сестрички!
— А я слышала, что она была негодницей, — вновь отозвалась Янка.
— Как это так — негодницей? — заинтересовались все.
— А так, в нее был влюблен один ксендз.