Избранники вечности. Книга 1. Смерть — это лишь начало - страница 26

Тогда Золтан настоял, чтобы я остался жить в их доме. Его мама, мадам Леговец, оказалась очень доброй и заботливой женщиной. Не имея возможности оплачивать прислугу, она сама содержала в порядке дом, прекрасно готовила, да еще помогала мужу, а теперь и сыну вести бухгалтерию. Теперь я смог целиком сосредоточиться на деле, понимая, что больше не имею права на ошибку.

И вот мы снова под крышей Дворца правосудия на острове Сите. В этот раз не предусмотрено длительных прений, все должно решиться одним днем. Речь моя текла легко и без усилий, но это пока была «легкая артиллерия».

После того, как я зачитал текст апелляционной жалобы, право выступить с возражениями было предоставлено Гринбергу.

Цель его выступления вполне ясна. Изначально он хотел выбить из-под моих ног малейшую опору, и, конечно же, постарался отвергнуть факты, изложенные в апелляции. Но он просчитался. Я уже теперь не тот Джори, что в прошлый раз, сегодня я оказался готов к бою и встретил его во всеоружии.

Уверенной и твердой походкой я вышел для ответного слова. Удивительно, но я почти не волновался. Мне не приходилось напрягаться и заглядывать в бумаги. Все аргументы и контраргументы оппонента, даже то, чего он не сказал – все это уже неоднократно проговаривалось мною мысленно и вслух.

Пока я вещал, по тому, как замер зал за спиной, как доброжелательно кивали в такт моим словам помощники председательствующего, я понимал, что я выиграл этот поединок.

После того, как я закончил, и судьи удалились в совещательную комнату, я посмотрел в сторону оппонента. Глаза у Гринберга полыхали гневом. Чем все это закончится, было ясно для нас обоих. Оппонент не смог найти возражений.

– Мы еще встретимся, Ансело, – по завершению злобно прошипел поверженный соперник, проходя мимо.

– Буду счастлив, месье, – ответил я, не сдерживая улыбки победителя.

Теперь я имел полное право торжествовать, тем более, что помимо морального удовлетворения, получил и весомое материальное подкрепление.

1912 г. (Париж)

Рекомендации и связи в околокриминальных кругах четы Лавассер сделали свое дело. Теперь серьезные клиенты стали обращаться ко мне куда чаще, и не только как к адвокату. Я почувствовал, что обладаю вполне приличными детективными задатками. Поиск необходимой информации, порой скрытой очень глубоко – это то, что оказалось для меня интересным и прибыльным делом.

Не желая больше обременять мадам Леговец, которая категорически отказалась брать плату за проживание, я снова снял квартиру и начал потихоньку вставать на ноги. А через полгода я узнал, что противостоять мне в суде снова вызвался Гринберг.

В этот раз состязание ни с одной стороны не напоминало «избиение младенца». Оба мы уже представляли, с кем имеем дело, и ни один не проявил излишней самоуверенности. Для меня это была возможность закрепить успех, доказать, что первая победа оказалась не случайной, а Модаус безусловно жаждал реванша. Все предварительные слушания проходили с переменным успехом, и до самого последнего момента, пока судьи не ушли в совещательную комнату, никто не брался назвать фаворита. Но я знал, я чувствовал, что уже не уступаю. И, важнее даже, чем вердикт, вынесенный в нашу пользу, для меня оказались слова Гринберга:

– Ну, что же, коллега, вынужден признаться, что действительно поторопился давать вам советы. Надеюсь, вы также понимаете, что почивать на лаврах я вам не позволю.

***

Через год я имел первый автомобиль, купленный, конечно же, в салоне у Золтана по его рекомендации. Друг за это время неплохо развернулся, почти полностью выплатил кредит, и дела пошли в гору.

Неплохо устроился и я – снимал жилье в престижном районе, имел приличный счет в банке, а вместе с ним росла и гордыня. Продолжая общаться с мамой и Ноэми, я упрямо отказывался сделать первый шаг и помириться с отцом.

Флор, видя мое растущее благосостояние, рассталась с перезрелым женихом и все чаще заговаривала о возможной свадьбе. Мне, конечно, это льстило. Приятно было осознавать, что я доказал всем, и в первую очередь ей, на что способен, фактически завоевал ее, ведь прежде женщины сами падали в мои руки. Наверное, именно это, плюс собственническое чувство привели к тому, что я почти готов был сделать официальное предложение, но почему-то колебался.