Избранное - страница 63

Лиза закрыла глаза.

Здесь, в темноте кабинета, удобно вспоминать и думать. Можно открыто улыбаться своим мыслям, беззвучно шевелить губами и никому не показаться смешной. Никого это не удивит, потому что никто этого не увидит. Где-то рядом за окном солнце, движение людей, их беглые, а то и внимательные взгляды, а здесь темно и тихо. Слышен краткий приказ Мусина: «Ток!» — и сразу гудение, как длинное тире морзянки.

Вспыхнула красная лампочка.

— Все. Можете одеваться.

Пациент отошел от аппарата, тихо спросил:

— Ну что, доктор, как мои дела?

— Все хорошо, Пахомов.

— Не шутите?

— Шучу я только в нерабочее время, — сказал Мусин и после паузы спросил: — У вас дети есть?

— Пока нет, — ответил Пахомов. Он одевался не торопясь, так как не прочь был побеседовать с доктором.

— Вы слышите, Елизавета Ивановна, у товарища, оказывается, нет детей. Вы слышите?

— Да, я слышу, — ответила Лиза и подумала: «Разговор для меня».

— В семье должны быть дети, — продолжал Мусин. — Вот в прошлом году был я в Венгрии в туристической поездке. Есть в Будапеште такой театр «Видам синпад»…

— Это что же означает? — спросил Пахомов. У него улучшилось настроение, — если бы рентген показал что-нибудь плохое, уж конечно не стал бы доктор ничего такого рассказывать.

— «Видам синпад» — веселая сцена, — пояснил Мусин и продолжал: — Там один артист выступал, исполнял монолог привратника: «Вы спрашиваете, почему у нас с женой нет детей? Могу ответить. Во всем виноваты наши жильцы. Дом большой, жильцы приходят поздно, всегда в разное время. Только мы с женой начинаем думать, что неплохо бы завести сына или дочку, — дрр-р-р… звонок, надо вставать, идти открывать дверь. И так всю ночь, то я встаю, то — жена. И в итоге получается — живем для других, для себя времени не остается…»

— Понятно, — вежливо сказал Пахомов.

— Вы свободны. До свидания.

Мусин ждал, что Лиза как-то отреагирует на его рассказ, но она промолчала.

Когда Пахомов вышел из кабинета, Мусин сказал:

— У него действительно все в полном ажуре. Практически он здоров.

— Я рада, — улыбнулась Лиза. — Насколько я поняла, ваша поучительная история предназначалась главным образом мне.

Мусин ответил добродушной улыбкой.

— Когда вы выйдете замуж, я запишу этот монолог на магнитофон и подарю вам пленку. Это будет мой свадебный подарок… Юля, давайте следующего, — сказал он сестре. — А потом, Елизавета Ивановна, посмотрим вашего больного.

Вошел новый пациент.

Щелкнул выключатель, и снова стало темно.

Лиза вспомнила — в субботу, уже когда она собиралась уходить, вернулся Игорь. Пришлось задержаться. Игорь рассказывал о встрече с болгарскими архитекторами. Слушая Игоря, она иногда отключалась всего на несколько мгновений. Этого было достаточно, чтобы успеть сказать себе: «Я очень внимательно слушаю и совершенно не думаю о том человеке. Даже не вспоминаю о нем».

Потом Игорь предложил принять посошок на дорожку. Она с удовольствием выпила стаканчик гымзы…

Позднее, уже в передней, Тамара сказала ей:

— Ты о нем уже забыла, правда?..

— О ком ты говоришь? — спросила она, но почувствовала, что Тамара без труда разгадала ее притворство.

Тамара обняла ее, и она услышала торопливый заговорщицкий шепот:

— Напиши ему, что ты человек сложный и о замужестве тебе даже и думать не хочется. Это во-первых, а во-вторых, напиши, все вы, мужчины, обманщики.

— Не собираюсь я ему писать, — сказала Лиза, — потому что…

Она не успела объяснить почему, в передней появился Игорь. Он посмотрел на них обеих и сказал:

— Между прочим, вы давно уже не студентки первого курса.

Тамара сделала невинное лицо:

— Мы говорили о конференции в институте усовершенствования…

Игорь подмигнул:

— Тебе не нужно совершенствоваться, ты и без того умеешь морочить людям голову. — Он посмотрел на Лизу: — Тамара уже рассказала об этой петрушке с письмами?..

Лизу обидел его небрежный тон, а Тамара стала серьезной.

— Да, рассказала. Для одного — петрушка, для другого, может, личное счастье.

— Братцы, я опаздываю на метро, — заторопилась Лиза. — Пока!..

Она успела на последний поезд.

В вагоне было свободно. Пожилой мужчина в кепке читал газету. Другой — смуглолицый, упитанный, сладко дремал. Высокий офицер, посмеиваясь, переговаривался с девушкой в плаще «болонья»… Разные люди. Все разные.