Избранное - страница 2

Натуралистические воззрения писателя имели, разумеется, и отрицательную сторону, до определенной степени связывали полет его фантазии, в отдельных произведениях приводили к нарушению гармонии, внутренних пропорций, давали чрезмерный простор писательскому произволу; однако главное достоинство этого метода — его социальная направленность, обостренная чувствительность к вопросам общественного бытия — было чрезвычайно близко Лайошу Надю. Весь жизненный опыт интуитивно влек писателя к прогрессивным силам венгерского общества; уже в 1914 году он пишет: «У меня нет ни одного произведения, в котором я отступился бы от моих социалистических взглядов, напротив, я всегда провозглашал и пропагандировал их либо открыто, либо прикрыв маскарадным платьем незначительного на первый взгляд факта». Тяжело переживая собственную нищету и нищету своих близких, остро чувствуя всю унизительность этого положения, он всем сердцем тянулся к страждущим, бедствующим, к тем, кто вправе был жаловаться на свою судьбу. Благополучие сытых угнетало его, их высокомерие вновь и вновь возвращало к мысли о собственной неприкаянности, одиночестве. И все это он высказывал в своих произведениях, однако до некоторой степени с позиций борца-одиночки. «Члены нашего кружка «социалистничали», но я не высоко ценил их социализм, — пишет он в воспоминаниях. — Себя считал социалистом, но не «социалистическим писателем», а — писателем. Я полагал, что одно это слово полностью исчерпывает все. Ведь единственная задача писателя — писать правду, изображать действительность, то есть знакомить с нею, — и это потом уже сделает свое дело». Вот с таким художественным опытом и такой ars poetica встретил Лайош Надь эпоху революций. Войну он ненавидел, в ней не участвовал, высмеивал в сатирических миниатюрах «патриотов», «энтузиастов». Революции — буржуазную 1918 года и пролетарскую 1919 года — приветствовал радостно. «Я хотел того, что сейчас произошло, хотел всегда, но не только этого, а много большего — того, что еще произойдет, ибо правда за мною, за нами. После перемирия — дальше, вперед!» — пишет он в «Книге о победоносной революции». В период Венгерской советской республики он занимается главным образом журналистикой, сотрудничает в качестве рецензента во Всевенгерском совете духовной продукции. В еженедельнике «Вёрёш лобого» («Красное знамя»), издававшемся с декабря 1918 по июнь 1919 года, увидели свет главные его произведения этой поры («Литература на спаде», «Пролетарская литература», «Мировоззрение в литературе» и т. д.), в которых писатель выступает против существовавших в старом мире отношений между литературой, прессой, издательствами и защищает агитационное, утверждающее коммунистические идеалы искусство.

В первые годы белого террора большая часть оставшихся на родине венгерских писателей беспомощно онемела. Новое поколение писателей выходило в литературу с гнетущим ощущением бесцельности, с анархической горечью. Однако Лайош Надь не начинает, а продолжает свой творческий путь; отравленная «цианистыми парами» общественная атмосфера не в состоянии затуманить его изначально критический взгляд на мир.

В очерках и статьях он с исключительным мужеством выступает против ужасов фашизма. В нашей литературе того времени, создаваемой непосредственно на венгерской земле[1], нет другой новеллы, которая представляла бы такими ненавистными хортистских карателей, как новелла «Волк и овечка», написанная в 1922 году. Элементы действительности и отголоски сказки сплетаются в ней и в необычной этой, слитной вибрации воспроизводят эпоху, которую Л. Надь назвал позднее «адским проклятием, бедствием пострашней войны, циклона, чумы».

В те годы писатель воспринимал действительность с плебейской, радикально-демократической точки зрения, однако из-за относительной отстраненности от революционного рабочего движения его мировоззрение в целом лишь позднее воспринимает тот организующий принцип, на фундаменте которого высоко взмывает и его искусство. Эмоциональная, инстинктивная тяга к рабочему классу, рабочему движению наполняет его произведения глубоким содержанием.