Избранное - страница 14

Парило. Женщина уселась на самой верхушке горы. Худощавая, с темным от загара лицом, в черном надвинутом на глаза платке, из-под которого выбивались седые пряди волос, она походила на большую хищную птицу, готовую взлететь в чистое голубое небо. Приставив козырьком ладонь к глазам, Лудовика вгляделась в даль, высматривая среди кукурузных зарослей свой дом с красной черепичной крышей, торчащей среди зелени точно огромный мак.

Перебрались они сюда, «в свое имение», как любили говорить, всего несколько лет назад. Тут скотина паслась без присмотра, коровы сами находили себе траву, свиньи рылись где придется, отыскивая съедобные корни, а то забредут в чужую кукурузу, на бахчу, картофельное поле. Так что к рождеству нагуливали изрядный жирок. Земля здесь и сама жирная как сало: возьмешь в руки, пальцы от нее лоснятся. И сколько ее кругом, конца края не видать. Раньше, когда они еще в деревне жили, двух тощих коровенок с трудом прокармливали помоями, объедками да мякиной; посевное зерно и то прикупать приходилось. А теперь земли у них сколько хошь, шесть волов в упряжке красуются, будто шесть цветочков в букете, — вот оно как!

А чем больше у тебя волов да чем больше овец, тем и уважения тебе от людей больше. На деревне ведь не смотрят, кто у тебя батька да кто дедка, тут покажи, кто ты сам есть и какая тебе цена. Раньше Урканов и за хозяев не признавали. А теперь попробуй кто скажи худое слово! Как сынок старший Валериу вернулся из кадетшуле — это Симион так говорит — да как женился на Ане, дочке Трилою, все рты и позакрывали. А чего тут скажешь? И так все ясно!

Конечно, не сразу все появилось, пришлось хребтину поломать. Зато вон какие волы в упряжке ходят, да еще с колокольчиками. Как приобрели они эти колокольчики, поехали аж на другой конец села, отвезти одному мужичонке беспорточному воз сена, — гляди, мол, и знай наших! И полушубки сшили себе под стать трилоевским, расшитые красными нитками, специально в Турду к скорняку ездили.

И в церкви Симион, муженек Лудовики, в самый первый ряд становится, хозяин как-никак, — старики-то давно хозяйством не занимаются, да и жить перебрались в маленький домик при воротах. Встанет Симион у амвона, в один ряд с богатеями, выпятит пузо и снисходительно посматривает на тех, кто помельче, — вот я каковский: и сам большой, и волы у меня не чета вашим, так-то! И кашляет он громко, когда в церкви затишье, как другие хозяева, и подремывает во время службы. Словом, ничем от других богатеев не отличается.

Только вот от своей прежней бедняцкой привычки воровать никак не избавится, несмотря на расшитый красными нитками полушубок и полный достаток в доме. Напротив, с годами в нем еще сильнее укоренилась эта пагубная страсть, и, что горше всего, он всю семью заразил этой липучей хворью — жену, детей, да и работников.

То и дело сторожа хватали Симиона на чужой бахче с тыквой в руках или когда чужую копну ворошил, — он кричал, возмущался:

— На кой мне ваше добро! Что, у меня своего не хватает?

Своего-то у него хватало, но и до чужого он был падок, невзирая на богатство…

Лудовика поднялась, поглядела на долину Урканов, что лежала как изогнутая подкова, обращенная вогнутой стороной к востоку.

Часть долины окаймлял ряд изб, чистое зеркальное озеро да железнодорожное полотно, по которому двигался один из тех маленьких поездов, что ходит по Кымпии от Лудоша до Быстрицы. А вокруг, насколько хватало глаз, тянулись холмы, будто окаменевшие волны разбушевавшегося моря.

— Господи, до чего же мир велик! — подумала вслух Лудовика. — Сколько воли, а людям все мало!

Она скользнула взглядом по зеленому лугу с высокой и густой некошеной травой, по степной дороге, перерезавшей подковообразную долину надвое, — все это были их владения: большой дом у дороги, огороженный забором, с пышными акациями и колодцем на дворе и простиравшиеся до горизонта поля… Только с запада вклинилась сюда узкая полоска чужой земли. Владение Батоша.

«Этот собачий язык Батоша весь вид портит! Как же я раньше не замечала? Надо бы откупить этот кусок у него! Он по уши увяз в долгах, артачиться не станет. И тогда все вокруг — наше. Кому с нами тягаться? Шутка ли сказать, пятьдесят югаров земли при троих наследниках!»