Избранное - страница 8

Прекубу пришло на ум, что не пристало ему в чужие дела ввязываться, да хромой все уговаривал да уговаривал, тараторил без умолку, так что Прекубу и слушать надоело.

— Ладно! Пошли! — сказал он и вперед двинулся.

Перемахнув через ручеек, что отделял конский базар от скотного, они остановились. Хромой издали показал ему кобылку, о которой велась речь.

— Торгуйся с ним до шести тысяч, — наказывал ему хромой. — Держи вот пятьсот леев на задаток, а покуда вы поторгуетесь да бумагу оформите, я ассигнацию в десять тысяч разменяю и расплачусь.

Прекуб не спеша направился туда, куда ему было указано, а хозяин кобылки стоял и будто ждал его.

Прекуб обошел со всех сторон паршивую клячонку, которая оказалась вдобавок на один глаз кривой, с пролысиной на спине, подивился про себя своему куманьку и спросил:

— Чего за свою падаль просишь?

— Такую падаль днем с огнем поискать, — ответил хозяин, похлопав лошадь по шее, — а сколько дашь?

— Четыре тысячи.

— За такие гроши свинью покупай.

— Ну так и быть, пять, — набавил Прекуб с таким видом, будто всю жизнь только и делал, что торговался.

— Давай семь, и по рукам. Да ты не смотри, что ребра торчат, ее подкормить, она гору своротит.

Столковались на шести, ударили по рукам и отправились выправлять «грамотку».

По дороге хромой отозвал Прекуба в сторону, сам весь в поту, еле дышит, тычет в нос ассигнацию в десять тысяч леев и шепчет прямо в ухо Прекубу: заплати, мол, покуда своими деньгами, а потом вместе в банк пойдем и разменяем.

Прекуб от неожиданности так на месте и замер, но лошадник окликнул его по-хозяйски:

— А ну поторапливайся! Чего застрял? Я тебя дожидаться не стану, у меня и без тебя хлопот полон рот.

— Иди, иди скорей, — подталкивает его кум, — он меня увидит, враз догадается… Я сейчас, мигом разменяю, вот бумажонка проклятущая, с голодухи с ней помрешь!..

Прекубу бумагу оформили, и деньги свои он заплатил.

А когда стал вокруг оглядываться да кума искать, увидел, что тот, дружески обняв за плечи хозяина кривой клячи, уходит куда-то с ним вместе.

— Эй, кум, кобылу-то свою возьми, а мне деньги мои отдай, чтобы и я купил то, что мне надобно!..

— Какую кобылу? — непонимающе обернулся тот. — Ты кобылу купил, владей теперь ею на доброе здоровье.

Прекуб ошеломленно поглядел на одного, другого — увидел разбойничьи хохочущие рожи, городское платье, и раскаленным гвоздем вошла в него догадка, земля у него под ногами качнулась, и стал он падать будто в пропасть…

Завопил Прекуб что есть мочи, перебудоражил всю ярмарку, потащил разбойников в городскую управу, да что толку? Лошадь куплена, и купчая в полном порядке. Ничего теперь нельзя поделать, и отпустили барышников на все четыре стороны, разошлись они один направо, другой налево, чтобы встретиться в условленном месте и поделить барыши.

Прекуб взял за узду клячонку и двинулся в обратный путь.

Возле будки, где брали пошлину, у корчмы, где пили они утром, толпился, шумел народ. Прекуб вспомнил, что у него с утра маковой росинки во рту не было. Повернул голову, посмотрел на корчму и дальше побрел.

Вышел на дорогу, что тянулась по полю. Куда ни глянь, веселый народ едет с ярмарки, разгорячен от удачной купли-продажи, охоч до выпивки и до драки.

Сам он шел по обочине, понурив голову, надвинув на глаза шляпу с пестрым цветным шнурком. За ним следом шла кобыла, опускала то и дело голову, прихватывала растущие вдоль канавы былинки.

Какой-то прохожий сердито на нее прикрикнул:

— Ишь уродина, а туда же!

У придорожного колодца Прекуб остановился, привязал к срубу кобылу, вытянул бадейку воды, напился и сел у обочины.

Перед ним журавель, похожий на удочку, уткнулся в неподвижную бесцветную воду. Лошадь зевнула протяжно и бестолково замотала головой.

Прекуб почувствовал, как перехватывает ему горло, как душат его гнев и ярость. Но он с ними сладил и только сказал по-стариковски:

— Будь ты проклята, нищета!..

Люди богатые, которые слыхали, что приключилось с ним на ярмарке, ехали себе, песни пели. В повозках сидели краснорожие мужики в съехавших на затылок шапках, с бутылками между колен, пили, орали, и телеги кренились из стороны в сторону, и колеса оставляли в пыли пьяные, кривые зигзаги.