Избранное. Романы - страница 44
Засуха принесла с собой и болезни. Тиф начал косить в аулах целые семьи. Люди умирали от заразной болезни, но как защититься от нее, не знали, и здоровые продолжали общаться с больными. Медиков не было. Мустафа без конца обращался к всемогущему:
— О аллах, окажи милосердие. Мой народ в беде. Предки наши говорили: «Придет хороший гость — овца принесет двойню, придет негодяй — и вода исчезнет». Колчаковская власть накликала все невзгоды на нашу голову. Пусть аллах поправит наши дела!
Вспоминая события последних дней, Сарыбала не без страха рассказывал:
— Эти белые, ага, просто страшные! Нурмак был весь в крови. Клинком ударили, умрет, наверно. У Койбагара отобрали кошму, у Джумаша — белолобого коня. Все орут, ругаются. Если кто-нибудь сопротивляется, выхватывают шашки, бьют прикладами винтовок. Люди напуганы, убегают в степь.
— Если они заставляют народ стонать, то ничего хорошего не добьются. И они под богом ходят, не миновать им кары всевышнего.
— Ага, вы знаете песни Абая?
— Немного. Мудрый Абай много пел. Кое-что я слышал и запомнил…
Неторопливо беседуя, отец и сын продолжали свой путь по бескрайней степи. Трехлетка под мальчиком слегка прихрамывала. Тощий гнедой отца тоже шел неохотно, а если подхлестнешь — лягался и зло прижимал уши. Хоть и называют казахи коня своими крыльями, но подчас лошадь медлительнее воды. К вечеру доехали лишь до Коктал-Жарыка. Здесь бывал хороший сенокос, сочные луга, такие травы, что в них скрывались лошади. Маленькая речка Коктал терялась в травах. Шестьдесят семей рода елибай, перекочевав из Кара-Нуры, шесть лет жили в этом заповедном месте. Сейчас загоны их пусты, аулы выехали на джайляу. Бывает, что в безлюдных загонах прячутся воры и нападают на одинокого путника. Сарыбале при воспоминании об этом становится жутко. Знакомые загоны своих аулов сейчас ему кажутся кладбищем. Он смотрит на них со страхом, ему мерещится, что пять-шесть воров выходят навстречу из своих укрытий. Лица их прикрыты платками или шапками. С поднятыми дубинами, с криком «Закрой глаза!» они набрасываются… Сарыбала даже вздрогнул и вскрикнул:
— Ага!
— Что, дорогой?
— Воры не тронут нас?
— Аллах защитит — не тронут. А не защитит — то и саранча лягнет и убьет. Вор сам от людей прячется, зачем его бояться! У страха глаза велики.
— Есть для вас кто-нибудь страшнее бога?
— Кто всерьез боится только бога, тот не может бояться больше никого и ничего. Кто боится земного, тот не может бояться небесного. Страшись только бога, мой милый.
Благополучно проехали они через загоны аула Курама. Но Сарыбала с беспокойством несколько раз оглянулся назад. Ветерок затих, жара усилилась, комары, оводы ринулись в наступление. Лошади сходят с ума, беспрестанно машут хвостами, головами, вздрагивают всей кожей, лягаются. Когда овод в большой палец величиной впивается в толстую лошадиную кожу, то кровь даже на крупе выступает, не говоря уже о более нежных местах. Мальчик хлещет себя по лицу пучком травы. Веки и лоб у него распухли от комариных укусов. Мустафа не пытается защищаться. Комары будто не трогают его, бессильны навредить. На голове у него тымак из барашка, одет в купи, обут в сапоги, сидит в седле спокойно и даже не глядит по сторонам.
— Ага, во рту пересохло! — пожаловался мальчик.
— Потерпи, остановимся у Мужика, лошадей покормим, намаз совершим. — Отец показал нагайкой вокруг: — В этих местах травы доходили до колен всадника. А сейчас и косой, пожалуй, ничего не возьмешь, разве только машиной. В половодный год река Коктал течет до июня, а сейчас, видишь, до мая вся высохла. О боже, какие плохие всходы! Чем будут питаться люди и скотина в этом году?!
— Разве нельзя купить корма в русских поселках?
— Да, бедный казах запасает ложками, а бескормица забирает у него черпаками. Последнее отдают в русские поселки. Если бы казахи трудились, как Мужик Суйгембай, то не стали бы мы жертвой голода и вымогателей из поселка!
— Почему Суйгембая прозвали Мужиком?
— Суйгембаю лет шестьдесят. За всю жизнь он, самое большее, побывал в трех-четырех семьях из шестидесяти семей елибая. Даже в дни айта