Избранное. В 2 томах - страница 12

— Мама! — крикнул он жене, которая вне себя от ужаса уже стояла в дверях. — Доктора! — Он опустился на колени и взял руку дочери. Осторожно стер он кровь с губ и подбородка Розы. Казалось, девочка спит, — таким спокойным было ее лицо, маленькое и уже отрешенное от жизни. Но девочка дышала.

И хоть Роза была при смерти и мать совсем потеряла голову, она не забыла сунуть Матильде кусок хлеба в дорогу.

Астра, увидев из окна Матильду, подняла в знак приветствия руки и через несколько секунд уже повисла на шее подружки. К каблукам крепких высоких ботинок Астры были прибиты подковки; она до сих пор еще носилась как угорелая, выбивая искры из мостовой. Но она очень выросла, стала шире в плечах, пополнела. Грудь поднимала корсаж ее платья. Вот как изменилась Астра.

Случалось, дочка нотариуса задумчиво останавливалась, но потом, словно не желая долго прислушиваться к тому, что происходит с ней, опять высоко вскидывала голову и бросалась в очередную авантюру, — например, выбегая из дома, перемахивала сразу через четыре ступеньки.

— Ты выпустила платье? — Астра многозначительно улыбнулась, будто поймала Матильду на месте преступления, и с досадой воззрилась на свою юбчонку, из которой уже давно выросла.

В один прекрасный день, предварительно обсудив все с матерью, Матильда, со свойственной ей решительностью и энергией, принялась за работу и вдруг появилась в длинной юбке.

— Что ты с собой сделала? — Только тут Астра поняла, что изменило внешность Матильды. — Послушай, я тоже так причешусь. — И она, не мешкая ни секунды, свернула на затылке льняные косы. Матильда вытащила две шпильки из своей прически и воткнула их в тяжелый пучок подруги.

Превращение Астры из девочки во взрослую барышню произошло напротив бакалейной лавки. В витрине стоял раскрашенный гипсовый карлик, уже изрядно облупившийся, — он предлагал вниманию покупателей блюдечко с кофейными зернами.

Дочка нотариуса повернулась вокруг собственной оси и спросила:

— Ну как? Теперь я выгляжу старше? Намного? Правда?

Прежде чем с улыбкой кивнуть Астре, Матильда судорожно всхлипнула: она вспомнила о Розе.

…Астра выбежала из лавки, зажав в зубах длинный ядовито-красный леденец. Не касаясь леденца рукой, она ловко переправила его из одного угла рта в другой и затараторила:

— Вчера он опять дернул меня за косу. Но с этим теперь покончено. Я скажу ему: «Мой милый Бэт, целоваться — пожалуйста, но таскать за косы — это ты брось. Я тебе не девчонка. В конце концов я уже не маленькая». — Она показала рукой на грудь. — Растет не по дням, а по часам. Я проверяю каждое утро. А он дергает меня за волосы. Вчера на меня уставился наш деревенский — Мартин; у него был такой вид, словно он собрался на мне жениться. Тут же, не сходя с места… «А ну, проваливай, верзила», — подумала я.

Владелицы бакалеи — богатые пожилые сестры — не грешили против истины, утверждая, будто они торгуют не ради денег, а только чтобы не скучать без дела. Из-за этого они, мол, и лавку приобрели.

Сестры стали на пороге, заметив, что Матильда надела длинную юбку. Молча они размышляли о значении этого события.

Астра делала громадные шаги, и виной тому были не только ее грубые ботинки — жизнь перехлестывала в ней через край.

— Теперь все иначе, мы уже не дети. Скоро все начнется. На день рождения (мне исполнится пятнадцать, подумай только), на день рождения я просила подарить мне шляпку. Настоящую шляпку, не какое-нибудь воронье гнездо. — Она вильнула бедрами. — Теперь все пойдет по-другому. Скоро уже начнется. — Ее глаза сверкали.

С первой минуты встречи Матильда хотела сказать подруге, что Роза умирает. (Долго сдерживаемые рыдания вдруг прорвались. Матильда громко заплакала и, всхлипывая, все убыстряла шаг; на бегу она рассказывала Астре о Розе.

Но дочка нотариуса не могла представить себе, что Роза, с которой она играла, «ссорилась и мирилась, с тех пор как помнит себя, вдруг умрет; она бежала за Матильдой, сердито крича:

— Ты просто дуреха, она непременно выздоровеет. Ей надо побольше лопать, вот и все! Пусть ест побольше яиц! Яйца с ветчиной! У нас в дымоходе три окорока. Я буду каждый день носить ей ветчину. Вот увидишь, она быстро поправится. Мой отец говорит: «Человек из еды живет». Но Роза ничего не признавала, кроме всяких разносолов, подавай ей мятных конфет. По мне, так уж лучше не быть графиней.