Избранное в 2 томах. Том 1 - страница 13

— Ты знаешь, Владимир собрался куда-то завербоваться!

— Этого еще не хватало! С чего это он?

— Не знаю… Но, может быть… Ты помнишь вчерашний разговор?

Накануне Вовка, как это случалось с ним последнее время частенько, вернулся домой значительно позже, чем кончились занятия в вечерней школе. Когда в прихожей щелкнул, закрываясь, дверной замок, было уже около двенадцати. Я слышал, как Володьку встретила Рина и повела на кухню — ужинать. Поздние возвращения Вовки уже стали обычными, и я не собирался выходить, но, услышав расстроенный голос Рины, вышел.

— Вот, полюбуйся, — показала она на Вовку, сидящего за столом и управляющегося с холодной куриной ногой.

— Что смотреть? — Я действительно пристально поглядел на него. — Аппетит вполне удовлетворительный.

— Да не о том я! — досадливо махнула рукой Рина, и только сейчас я заметил, какое у нее огорченное лицо. — Ты представляешь? Он сейчас признался в любви!

— Тебе? Новость не такая сенсационная, — не удержался я от шутки. — Ты — мать, тебе положено принимать сыновние изъяснения.

— Он признался в любви к этой самой Фаине! Всерьез жениться собирается! У них роман!

— Ну что ж, — не пошатнулся я и при этом сообщении. — Раз парень уже пытается бриться, пусть начинает романы.

— И это ты говоришь при нем? — ужаснулась Рина. — Он же еще ребенок! Несовершеннолетний!

— А что особенного, мама? — подал голос Володька, одолев к тому времени куриную ногу. — На вещи надо смотреть ясно и просто. Если два взрослых человека полюбили друг друга…

— Вот что, взрослый человек, — прервал я его, — не слишком ли ты просто смотришь на вещи? Пойдем-ка, потолкуем вдвоем.

— Я еще не выпил чай! — сделал Вовка слабую попытку оттянуть разговор. Видимо, он догадывался, что я могу задать ему вопрос о том, о чем мать напрямую вряд ли решится спросить.

— Налей-ка нам по стакану горячего, — попросил я Рину. — Мы с Вовкой пойдем ко мне и выясним, что же стряслось и стряслось ли что?

Когда мы, запасшись чаем, пришли ко мне в кабинет и уселись, поставив стаканы на письменный стол, я, видя, что Вовка порядком встревожен, дал ему немножко успокоиться, а затем решительно предложил:

— Ну, а теперь поговорим как мужчина с мужчиной.

— Поговорим, — не очень охотно согласился он.

— Итак, ты сообщил матери, что испытываешь к Фае самые серьезные чувства?

— Да… Мы поженимся.

— Ну что ж, — слегка ошеломленный этим заявлением, призадумался я. — Но достаточно ли хорошо вы знаете друг друга? И уверен ли ты, что твой выбор — окончательный? Сегодня тебе нравится Фая, а потом может понравиться еще кто-нибудь…

— Нет! — даже как-то вздернулся Вовка. — Больше я никогда никого не полюблю.

— Ого! Не рановато ли делать такие заявления?

— Я совершеннолетний.

— Еще не вполне.

— Не имеет значения. Я уже могу отвечать за свои поступки, папа. И я имею право на серьезные чувства.

— В том числе и на чувство ответственности.

— Перед кем?

— Ну, если не перед самим собой, то хотя бы перед своей избранницей. Ты в самом деле жениться собрался? Сейчас, немедленно?

— Не то чтобы сейчас, сразу, но мы решили…

— И никак нельзя отложить решение?

— Нет…

— Это почему же? — Я пристально глянул Володьке в глаза. — Вы…

— Нет, что ты, папа! — Щеки Володьки вспыхнули румянцем смущения, он, вероятно, догадался, о чем я хотел его спросить. — Поверь, папа, что…

— Ладно, верю! — поспешил я погасить испуг в его глазах. И не только испуг — гнев, искорки которого замерцали в его карих с крапинками глазах, таких, как у Рины, хотя он их и не мог у нее унаследовать. Но такие же искорки бывают и у нее, когда она сердится.

— И когда же вы нас с матерью позовете на свадьбу?

— После того, как Фая кончит десятый класс.

— А восемнадцать лет когда ей исполнится?

— В июле. Она немножко моложе меня.

— Ишь ты, старик… Ну, и как, где вы намерены жить потом? Если ты все-таки поступишь в высшее военное училище…

— Я буду поступать в университет.

— Ну что ж… Тебе виднее, кем быть. Однако серьезно ли твое решение? Ты еще с седьмого класса собирался стать офицером.

— Я передумал, пана.

— Почему?

Володька помялся. Видно, ему все же не хотелось огорчать меня.