Избранное - страница 7

Это была ужасная пытка. Ледяная грязь сводила ноги судорогами. Я приказал Тане вернуться, но она бежала вместе со всеми.

В устье ручья громоздился завал. С каждой минутой река приносила все новые и новые стволы и сучья, и они, не находя выхода, яростно лезли друг на друга.

— Смотри, лодка! — схватил меня за руку Сергей.

Внутри завала что-то желтело. Это была одна из наших надувных «резинок». Это были консервы, рация, кимберлиты — это было наше спасение. Но как достать ее?

Пока я думал, Сергей (простить себе не могу!) вскочил на завал и, балансируя на бревнах, полез к лодке. И тут-то и произошло непоправимое. Деревья, словно ожидавшие, что кто-то подтолкнет их и поможет выйти из тесного устья в главное русло, рассыпались, и весь завал, увлекаемый освобожденной водой, с грохотом и ревом устремился в широкое русло бешено мчащейся большой реки. Последнее, что мы видели, — это руку Сергея, пытавшуюся схватиться за бревно. Но на это место обрушилось сверху несколько толстых стволов, и все унесло в главное русло.

Сейчас, несколько дней спустя, я могу писать спокойно, вспоминая подробности. Но тогда мы оцепенели от ужаса. Страшно закричали Таня и Герман, что-то оборвалось у меня внутри. Мы были потрясены.

Мы бросились было в воду, но что мы могли сделать?! По реке неслись деревья, вода была ледяная, — в лучшем случае мы проплыли бы метров десять, пятнадцать, а потом сами пошли на дно от судорог или бы нас утопили деревья.

Потом я вспомнил о палатках, и мы побрели назад. Вода уже подбиралась к палаткам, и они вот-вот готовы были сорваться. Мы взяли спальные мешки, одежду, две винтовки, оказавшиеся не в лодке. Мы могли, конечно, спасти и кое-что из вещей, — например, топор, который сейчас крайне необходим, — но трагическая гибель Сергея словно лишила нас всех разума. Только часа через два, немного опомнившись от потрясения, мы поняли серьезность нашего положения. Мы остались втроем в глухой якутской тайге. Ни топора, ни карт, ни компаса — все унесла вода.

Дождь продолжал лить. Он немного ослаб, но по-прежнему потоки воды устремлялись с неба на землю. Мы ждали целые сутки — ливень не прекращался. Тогда решили идти. Мы взяли палатки, спальные мешки, консервы, ружья, патроны и двинулись в путь.

С первых же шагов мы поняли, что до места встречи с самолетом — большой песчаной косы — нам не дойти. Река разлилась в обе стороны на несколько километров (и в этом-то и заключается главное пакостное свойство якутских рек — при дождях и ливнях, вбирая в себя воду с огромных площадей, они обладают способностью мгновенно выходить из берегов и затоплять колоссальные территории). Плыть по разливу было бессмысленно: местами вода неслась с большой скоростью, образуя воронки и завалы, местами же стояла неподвижно, как в заводи. Кроме того, нам было нечем и почти не из чего делать плот: деревья вокруг стояли в воде.

Идти до косы пешком тоже представлялось несбыточной фантазией. Нужно было все время забирать в сторону, обходя разлив. Это удлиняло путь раз в двадцать.

В конце концов мы остановились на первом варианте. С трудом наломали каких-то мокрых прутьев, разорвали одну палатку, связали что-то похожее на дно старой плетеной корзинки и поплыли, отталкиваясь палками от вязкого дна. Это была сплошная пытка. Когда я привезу тебе письмо и ты будешь читать его, ты даже не сможешь представить себе и одной тысячной доли наших мучений.

Весь первый день мы «подгребали» к основному руслу. Ночевали на воде. На второй день нас понесло. Все время приходилось остерегаться столкновений с большими деревьями, плывшими по реке, — вернее, с их корневищами. Наш утлый плот они могли бы перевернуть в два счета. Сначала мы хотели укрупнить наш «дредноут» за счет корневищ, но этого нельзя было сделать из-за завалов. Они стали встречаться через каждые два-три километра. Мы перелезали через них, проводя плот низом. Конечно, о том, чтобы управлять таким тяжелым плотом, нечего было и думать.

Подошла вторая ночь. Дождь не прекращался ни на минуту. Одежда на нас расползалась. Сражаться ночью с завалами, в кромешной темноте было немыслимо. Это значило бы идти на верную гибель. Мы стали отчаянно выгребать с главного русла на разлив. И здесь-то на нас и налетела огромная коряга — наш ветхий плотишко рассыпался на куски.