Избранное - страница 8

Я знаю, где-то рядом проходит асфальтированное шоссе, по которому мчатся шикарные легковые машины. По обеим сторонам дороги, тесно прижавшись друг к другу, стоят величественные французские платаны. Где-то в стороне — мне это тоже хорошо известно — раскинулось озеро, чарующее своей дивной красотой. Вокруг бушует весна, словно принесенная сюда волшебниками из других миров. Она кажется бесконечной, а на самом деле в любое мгновение может прерваться. Весна безбрежная, ликующая. Но мне сейчас не до нее. Я должен идти своей узкой и тесной тропой, словно я принадлежу ей, а она мне.

…А если все-таки струна вдруг опять зазвенит? Достигнет ли ее голос слуха тех добрых, хороших людей, которым дороги хрупкие цветы и все трепетно-нежное? Будет ли эта мелодия созвучна им?

Семнадцатого июня 1980 года доцент Ни Цзао, специалист в области лингвистики, в составе делегации китайских ученых летит в известный город-порт Г., находящийся на севере одной из развитых европейских стран. Ни Цзао сорок шесть лет, но на голове ни одного седого волоса. У него живые глаза, быстрая речь, стремительные движения. Правда, походка его не вполне уверенная, и все же ходит он достаточно быстро. Если не обращать внимания на тонкую сетку морщин возле глаз и рта, если не замечать тоску в глазах в те минуты, когда он вдруг погружается в задумчивость, его можно принять за человека сравнительно молодого, в расцвете сил, ревниво следящего за своим здоровьем и внешностью.

В 8.13 утра Ни Цзао вместе с другими пассажирами занял место в салоне самолета Британской авиакомпании, который должен вылетать из города Ф. Слева от него — чопорная седая дама в модном плаще с несколько суровым, почти мужским лицом. В руках у нее изящная сумка. Когда самолет набрал высоту, дама вдруг раскрыла сумку и вынула маленькую собачку золотисто-рыжей масти, с серебряной цепочкой, пристегнутой к ошейнику. Миниатюрное животное, похожее на игрушку, покорно заняло место возле ног хозяйки. Ни Цзао подумал, что суровый вид дамы, вероятно, объясняется ее желанием сэкономить в обход правил на билете, который положено покупать для животных. Справа от него — мужчина, занятый сложными манипуляциями на мини-калькуляторе и заполняющий цифрами какую-то таблицу. Пассажир настолько увлечен своим занятием, что не замечает ничего вокруг. Во время взлета он не смотрел в иллюминатор, его нисколько не занимали картины, раскинувшиеся внизу. Погруженный в свои вычисления, он отказался от напитков, которые предлагала пассажирам стюардесса.

В девять часов с небольшим самолет приземлился в аэропорту города Г.

— Кажется, мы добрались! Может быть, мне все-таки удастся найти профессора Ши Фугана? — обратился Ни Цзао к мисс Бетти, гиду-переводчику.

— Я постараюсь помочь вам разыскать вашего старого друга. — Аккуратная и услужливая переводчица ответила ему на китайском языке четко и вполне грамотно.

Ни Цзао немного досадовал на себя: а надо ли было, вообще говоря, ввязываться в это дело? Что ему до этого Ши Фугана? Кто он ему? Всего лишь приятель отца — Ни Учэна. Но ведь отец к его поездке за рубеж не имеет никакого отношения. В самом деле, Ни Цзао мог и вовсе никуда не ездить и остаться там, где живет его отец. Что тогда? Да и вообще, что у них с отцом осталось общего?

Полгода назад, когда Ни Цзао получил из-за границы приглашение, он сразу же вспомнил о Ши Фугане. Странно, но он и во время полета почему-то все время думал о нем. Похоже, что эта встреча помогла бы ему осуществить какие-то давнишние желания, позволила бы докопаться до каких-то очень глубоких корней, затронуть струну, которая давно молчала, словно погруженная в долгий сон.

В Г. Ни Цзао зашел сначала в книжный магазин, в котором продавалась восточная литература, потом посетил Центр международных научных связей, где встретился с худенькой серьезной женщиной, доктором наук, носившей огромные очки. После встречи с ученой дамой он посетил порт и пообедал в обществе главного редактора самой крупной в городе газеты. Во время непринужденной беседы они как бы между прочим, но на самом деле вполне осознанно коснулись роли Мао Цзэдуна в истории и в современной идеологии. Редактор рассказал о том, что в 1966 и 1967 годах на европейскую молодежь оказали большое влияние «маоизм» и хунвэйбиновское движение. Эта тема так увлекла собеседников, что после обеда Ни Цзао, уже сидя в машине, направлявшейся в университет, не мог вспомнить, чем его угощали за столом, кроме пудинга, политого бренди. Впрочем, кажется, подавали еще густой бульон в маленькой тарелке, отдававший сильным запахом лука…