Избранные киносценарии, 1949–1950 гг. - страница 15

— Испания приветствует вас, мой фюрер! — говорит он.

Подходит турок, тоже военный:

— Президент господин Исмет Иненю поручил передать вам его искреннее восхищение победами вашего оружия!

Японский военный:

— Сегодня Япония празднует вашу победу, мой фюрер.

Кардинал обращается с приветствием к Гитлеру:

— Святой престол передает свое благословение немецким героям Москвы… — Гитлер самодовольно отвечает коротким кивком головы. Кардинал продолжает: — Святой престол давно связал свою судьбу с вашей, дорогой фюрер!

Судя по лицу кардинала, он затеял длинную речь, но Гитлер, не любящий никого слушать, кроме самого себя, перебивает:

— Дорогой Арсениго, я жду папской энциклики против большевизма. Вообще, я с большим удовольствием приветствовал бы на престоле святого Петра именно вас. Вы истинный наци, Арсениго. Вам бы носить не рясу, а форму штурмовика. — И, обращаясь к присутствующим, Гитлер торжественно изрекает: — Господа, Москва у ног Германии. Ворота в Россию распахнуты настежь. Я перевожу часы истории на столетие вперед. С коммунизмом будет раз и навсегда покончено. Наградой за победу будут германские границы до Урала, хлеб и уголь Украины, нефть Кавказа, русские, украинские и белорусские рабы… Вот они!

Гитлер распахивает окно и видно, как мимо рейхсканцелярии, под конвоем наглых эсэсовцев проходят русские пленные. Оборванные, избитые, крайне изнуренные, идут они, связанные друг с другом. Когда один из них падает, другие, не смея остановиться, должны тащить его за собой.

В группе, в первых рядах, идет Наташа Румянцева. Это не та прелестная, тонкая, изящная девушка, которую мы знали до войны, а другая, ожесточенная, огрубевшая, постаревшая.

— Должно быть, это рейхстаг. Вот оно фашистское знамя, — говорит Наташа.

Массивные здания, войска, самодовольная толпа — все вместе создает картину необычайной, помпезной торжественности.

С ненавистью разглядывая вражескую столицу, проходят, шатаясь, советские пленные.

— Радуются, сволочи! Празднуют!.. Москву, говорят, взяли… — произносит девушка, идущая рядом с Наташей.

— Неправда это! Не может этого быть! — шепчет Наташа.

Гитлер отворачивается от окна со словами:

— Эти рабы получат крепких немецких хозяев. Однако пора, господа, от комплиментов переходить к деловой помощи.

Турок щелкает шпорами:

— Я жду решения Анкары не позже завтрашнего дня.

Испанец щелкает шпорами:

— Я жду исторических директив генерала Франко сегодня вечером…

Гитлер выходит в приемную. Дежурные вытягиваются перед ним.

— Иодль, какие вести с фронта? Неужели мои войска еще не вошли в Москву?

— Войска утомлены бесконечными боями. Перед последним ударом нужна передышка. Надо думать, русские дешево не отдадут Москвы, — докладывает генерал Иодль.

Гитлер перебивает его:

— Что? Вы говорите глупости. Русской армии нет, я ее уничтожил, кто может сопротивляться? Кучка сталинских фанатиков? Я приказал взять Москву седьмого ноября, то есть сегодня.

Он нервно бегает по комнате.

— Поймайте Москву!

Рука Геринга у приемника.

Слышен спокойный голос Сталина:

— За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость!

— Что это? — истерически-визгливо спрашивает Гитлер, брызгая в лица окружающих слюной, которую они не смеют стереть. — Это что такое?

— Это Сталин, мой фюрер! Там, кажется, парад на Красной площади, — растерянно отвечает Геринг.

— Каким образом парад? Москва при последнем издыхании, она уже в моих руках!.. Немедленно тысячу самолетов! Чорт бы вас всех побрал! Тысячу самолетов в воздух — и на Москву!

…Взлетает в воздух множество самолетов. В небе толчея голосов:

— Форвертс!.. Хайль Гитлер!.. Нах Москау!.. Вася, бери второго!.. Сережка, нет патронов, иду на таран!.. Хох… Молодец, Сережка, молодец!.. Нах Москау… Иван Васильевич, заходи справа!.. Форвертс, форвертс!.. Жги, жги!.. Не жалей!..

НИ ОДИН НЕМЕЦКИЙ САМОЛЕТ НЕ ПРОРВАЛСЯ К МОСКВЕ.

На мавзолее Сталин спокойно заканчивает историческую речь:

— Под знаменем Ленина — вперед, к победе! И войска с Красной площади идут на фронт.

Снежные поля Подмосковья усеяны разгромленной немецкой техникой, трупами.