Избранные Ориона - страница 9

Сквозь слезы я заметила на ее лице удивление. Словно она почувствовала ту самую спираль, недавно образовавшуюся у меня на коже.

— Найди Орион, только они могут спасти тебя, София, — хрипло прошептала Марина, приблизившись к уху.

Подувший, непонятно откуда взявшийся ветер унес с собой рассыпавшуюся как песок девушку. На руках остались следы от ее пальцев, кофта в тех местах выглядела пропаленной. Я дышала часто и быстро, словно пробежала марафон. Слезы застыли в глазах, руки дрожали, ноги подкосились. Облокотившись о стеллаж, медленно опустилась на колени. Ладонь пульсировала, сквозь бинт проступила кровь, четко обрисовав спиралевидный знак.

— Девушка, вам плохо? — прозвучал мягкий баритон, на плечо легка тяжелая ладонь.

Вздрогнув всем телом, резко обернулась.

На лице мужчины было беспокойство. А внезапно вернувшиеся голоса оглушали после стольких минут мертвой тишины. Оглядевшись вокруг, наткнулась на любопытные взгляды студентов. Ребята стояли и перешептывались. В помещении горел яркий свет от включенных ламп, что странно, ведь сейчас день. Несколько мгновений назад я стояла в пустой библиотеке, но вот ее снова заполнили люди.

Что за чертовщина здесь происходит?!

— Девушка, что с вами? — обеспокоенно спросил мужчина, напомнив о своем присутствии.

Вскинув голову, растеряно уставилась на говорившего: высокий, черноволосый красавец с голубыми глазами. В руках кожаный портфель и небольшая стопка зачетов. Это, наверное, тот преподаватель, о котором мне рассказала Света.

— Я в порядке, — с трудом выдавила из себя реплику.

Отказавшись от помощи мужчины, поднялась сама. Ожогов на кофте не осталось, словно их и вовсе не было. Студенты, косившиеся в мою сторону, начали расходиться. Видимо, поняли — продолжение концерта отменяется. А стоило взгляду скользнуть в сторону окон, я просто выпала в осадок.

Вечер?! Почему вечер? Я же не больше трех часов в библиотеке провела.

— Уверены, что с вами все в порядке? — не унимался мужчина. — Выглядите напуганной, — подметил он.

Напуганной я была вчера. А сейчас просто в ужасе!

— Нет, все хорошо. Извините за беспокойство, — попыталась виновато улыбнуться.

К сожалению, по тому, как скривилось лицо незнакомца, я ему явно не улыбалась.

— Это та, что была соседкой Набиной? — послышалось со стороны перешептывание.

— Ага, точно. Жуть какая. Что это с ней?

— Не обращайте на них внимания, — громко проговорил мужчина, снова коснувшись моего плеча.

— Я не обращаю, — вынуждено солгала. — Как только найдется новый интересный повод посплетничать, они потеряют интерес к смерти Марины Набиной.

— Вы, должно быть, София Лувил, — очаровательно улыбнулся брюнет.

И вправду красавчик.

— Я новый преподаватель, Хоравский Глеб Леонидович, — подтвердили мою догадку.

— Рада знакомству, — сухо ответила.

В данный момент я не была способна выдавить из себя еще одно подобие улыбки, да и первое ему не очень-то понравилось.

— Успехов вам в работе, — вежливо пожелала ему и, развернувшись, направилась к столу, где оставила сумку.

Но пока шла, спиной чувствовала, как новенький профессор прожигает меня взглядом, а когда забрала свои вещи и слегка обернулась, его уже и след простыл.

Свой след я в библиотеке тоже оставлять напрочь отказывалась, поэтому стремительно покинула помещение.

Образ Марины все еще стоял перед глазами. Ее обжигающие болью прикосновения, слова, сводящие разум с ума.

Где я тогда оказалась? Почему уже вечер? Неужели те минуты оказались часами? Возможно, просто уставший разум сыграл со мной невообразимую злую шутку, я ведь всю ночь не спала, была на нервах. Поэтому вырубилась в библиотеке и то, что увидела, являлось всего лишь кошмарным сном.

Я всегда была слишком впечатлительной, поэтому смерть соседки сказывается очень плачевно. Схожу пару раз к университетскому психологу и во всем разберусь. Главное слова подбирать такие, чтобы меня потом в домик с мягкими стенами не упрятали. Хотя, если подумать, может, пару неделек на реабилитации не помешает?

— Соберись! — приказала себе.

Светка была права, мне нужна хорошая встряска, развеяться, отвлечься. И больше не думать о произошедшем.