Избранные произведения в одном томе - страница 22

— Это частный конфликт, — багровеет Левушка. — Он никого не касается… Я вообще не понимаю, к чему этот разговор…

— Не годитесь вы в Робеспьеры, Лев Александрович! — словно не слыша Левушкиного пыхтения, продолжает Юрий Михайлович. — Прежде чем давать советы правительству, надо заслужить уважение собственной жены!

— Вы не смеете! — высоким голосом кричит Левушка. — Вы не смеете лезть в чужую жизнь! Я подам на вас в суд!

— Ступайте, Лев Александрович! — Юрий Михайлович морщится, как от зубной боли. — И подумайте относительно письма. Горком очень обеспокоен климатом в театре. И моральным, и политическим…

…По театральному фойе, не обращая внимания на стриженых мальчиков в чехословацких костюмах, шествует долговязый молодой человек в очках и с фотоаппаратом. Его останавливают. Он что-то энергично объясняет, показывая рукой в сторону гримуборных, но видно, что его объяснения мальчиков не удовлетворяют.

— Это ко мне! — спешит на выручку Гвоздилова. — Корреспондент из «Советского экрана»!.. Пропустите, пожалуйста!..

Гвоздилова умеет приказывать не приказывая. Мальчики улыбаются и разводят руками — мол, сами понимаете, такая служба. Корреспондент проходит в гримуборную Гвоздиловой и закрывает за собой дверь…

— Учитесь, девки!.. — злобно шипит Сима. — Вот как надо устраиваться!.. В театре — траур, а у нее — самая жизнь!..

…В гримуборной корреспондент щелкает Гвоздилову.

— Голова чуть направо. Подбородок чуть выше. И легкий проблеск улыбки. А смотреть не точно в объектив, а чуть поверх него. Замечательно.

— Жаль ваших усилий! — усмехается Гвоздилова. — Из-за Рябинина материал наверняка не пойдет. Видите, что творится в театре?.. Чуть ли не комендантский час!..

— Ужас! — соглашается корреспондент, возясь с фотоаппаратом. — Но будем надеяться. Все-таки дети за отцов не отвечают. И потом кино — другое ведомство…

Он на секунду отрывается от фотоаппарата и озадаченно смотрит куда-то за плечо Гвоздиловой.

— Елена Константиновна! Что это у вас там за надпись?.. Я не имею ничего против этого лозунга, но он может испортить нам кадр!..

Гвоздилова оборачивается. Во всю ширину зеркала губной помадой написано: «Долой сук!» Елена Константиновна устало вздыхает и начинает оттирать зеркало носовым платком…

— А чего ж не подписать? — весело удивляется Игорь. — Георгию Петровичу от моей подписи зла не прибудет. Только текст вы сами составьте, у меня не получится.

— Текст не главное, — Юрий Михайлович внимательно изучает развалившегося в кресле Гордынского. — Нужно минимум десять подписей. Тогда это мнение театра.

— Организуем! — машет рукой Игорь. — Но я надеюсь, это будет как-то учтено?.. Ну звание, квартира… Или там командировка в Японию?..

— При чем тут Япония? — на скулах Юрия Михайловича рельефно проступают желваки. — Вы что себе позволяете?

— Как при чем? — обижается Игорь. — Раз я у вас на службе… Ну-ну не торгуйтесь!.. За крупное паскудство надо и платить по-крупному!

— Плохо шутите, Гордынский! — чувствуется, что спокойствие дается Юрию Михайловичу с трудом. — При вашей репутации я бы вел себя скромнее.

— Уже донесли! — расстраивается Игорь. — Клеветники, завистники!.. Ну не дает им покоя мое сексуальное здоровье!

— С сексуальным здоровьем у вас все в порядке, — желчно улыбается Юрий Михайлович. — А вот с пропиской, насколько мне известно, дело обстоит гораздо хуже…

— У меня временная, — Гордынский с готовностью лезет за паспортом, словно собираясь показать. — Директор все обещает квартиру, но… то генсек помрет, то Рябинина лишают гражданства…

— Так вот, если вы не возьметесь за ум, — веско и внушительно говорит Юрий Михайлович, — то можете вообще вылететь из Москвы. Тем более что театр вами не очень-то дорожит!

Игорь элегически смотрит в окно, потом с сожалением цокает языком и поднимается с кресла.

— Нетонко! — кручинится он. — Я существо ажурное, меня надо было вербовать бережно. Жаль, жаль!.. Вы были в сантиметре от успеха!

…В стеклянную кружку с шипением льется золотистое пиво… На патефонном диске крутится обшарпанная пластинка… Флегматичный Дрюля, задумчиво прихлебывая из пивной кружки, слушает Верди… В гримуборную влетает растрепанный Тюрин, чертыхаясь, шарит но бесчисленным складкам висящей на вешалке хламиды, наконец достает из ее недр смятую пачку сигарет…