Избранные стихотворения и поэмы (1959–2008) - страница 4
не может быть случайностью. А если
намек, и очевидный? Но на что?
– Волна! – я услыхал у парапета
и загадал. И ухнул водный столб!
Я пробежал, а парочку накрыло.
Ну и прекрасно, вот он и ответ.
Я должен быть лирическим поэтом,
а чистильщик пусть драит башмаки
или сдирает кожу с мирных граждан,
а двое любят. Каждому свое!
Как непосильно быть самим собой.
И он, и я – мы в сущности в подполье,
но ведь нельзя же лепестками внутрь
цвести – или плоды носить в бутоне!
Как непосильно жить. Мы двойники
убийц и жертв. Но мы живем. Кого же
в тени платана тень маньяка ждет
и шевелит знакомыми усами?
Не все ль равно, молчи. И ты был с ним?..
И я, и он – и море нам свидетель.
Ну что ж, еще волна, еще удар –
и радуга соленая, и брызги!..
1972
«Еще помидорной рассаде…»
On the fairest time of June.
Keats[1]
Еще помидорной рассаде
большие нужны костыли,
и щели в искрящей ограде
вьюном еще не заросли;
еще предзакатные краски
легки как однажды в году,
и пух одуванчиков майских
не тонет в июньском пруду.
Но так сумасшедше прекрасна
недолгая эта пора
и небо пустое так ясно
с вечерней зари до утра,
что, кажется, мельком, случайно
чего ни коснется рука –
и нет, и останется тайна
на пальцах, как тальк с мотылька.
О, лучше не трогай, не трогай.
Что правды? Иди как идешь
своей легкодумной дорогой
и тайны чужой не тревожь.
Довольно с тебя и окрайны,
и неба, и вспышек гвоздик.
Ты, может быть, сам не без тайны,
но, к счастью, ее не постиг.
1973
Бывшим маршрутом
Я оторвался от своих корней,
А родина моя все зеленей
Сухой листвой шумит над головой!..
Не странно ли, на улице Лесной
Уже ни леса нет, ни лесопилок -
Булыжник да асфальт. Летит трамвай,
На крышу тень кирпичная упала,
И пыль, крутясь, вдогонку понеслась,
И ветер, ветер… И жалеть не надо!
Я так устал от самого себя,
Что только бы глядеть, глядеть,
да слушать
На поворотах скрежет осевой,
Да отмечать проездом: Квас. Газеты.
Цветы. Тишинский рынок. Зоопарк.
Ваганьковское кладбище. Обратно.
И ничего другого… Говорят,
Что парность - знак надежды. В этой
жизни
Я главное, быть может, проглядел,
А шум остался, неусыпный, долгий,
Тенистый шум, лесная благодать…
Как хочется под липой постоять.
Под чистой липой - и увидеть мать!
Она меня уже не узнает:
Глядит в окно и все чего-то ждет
Да слушает, уставив наугад
Свой напряженно-безучастный взгляд.
Еще жива, еще не умерла,
Но душу в бедном теле изжила -
Всю - за меня… И страшно сознавать,
Что мне любви ее не оправдать.
И этот взгляд… За что! И почему!
Мне хорошо на людях одному.
Скрипи, трамвай, греми в кольце
железном!
Скрипи-греми! Не каждому дано
Из колеи осточертевшей выпасть
И время на ходу остановить!
Развоплощенность - это путь свободы.
Как хочется в ладони зачерпнуть
Минуту-две, в пустую горсть вглядеться,
Держать, держать, ни капли не пролить.
И как повеет чем-то… Лето, лето,
Весна цветов, пионы и бензин.
Искрят газоны, тянет травостоем
И запах детства слышен за квартал…
…А ночью, чтоб отец не увидал,
Забраться на душистый сеновал
В конюшне милицейской и впотьмах -
Змея! Змея! - испытывая страх,
Лежать на сене - а покос лесной -
И каждый шорох чувствовать спиной.
И долго в небо черное глядеть…
Раскинуть руки - и лететь, лететь
Над красней водокачкой голубой,
Над каланчой и заводской трубой,
Над колокольней и рукой задеть
За колокол - и раскачнется медь.
И вдруг очнуться: что это!.. И гуд,
И лошади копытами гребут…
И вспыхнет неба вольтовый квадрат -
Удар! - и оглушительный раскат
Все сотрясет, и шелест налетит,
Порыв, еще - и ливень загудит…
О доблесть слабых! Страх, восторг
и страх.
И топот, топот, топот в денниках.
А я мальчишка, мне двенадцать лет,
Как выкидыш я выброшен на свет.
Мне интересно жить еще, я мал,
Я сам себя еще не осознал.
Не знаю, что за грохоты гремят,
Какие кони в темноте храпят -
Из-под земли - все глуше - все грозней…
Я оторвался от своих корней,
И эта память мне уже чужая,
И я уже другой… Но что же, что -
Издалека томит, не отпускает,
А кружит, кружит! Что за дикий бег!
Куда летит трамвай, и жизнь, и время!
Что слышит мать из тишины своей,
Той тишины последней! Кто ответит!
Я мир искал, я потерял себя,
И на годах, как на конюшне старой,
Замок навешен… Как копыта бьют!