Изгнание из рая - страница 50
Дремля, товарищ Жмак включал свое мощное сознание, и в его фантазии рисовались грандиозные картины, смелые перевороты в сельскохозяйственном производстве, фантастические преобразования природы и чуть ли не опрокидывание вселенной (с полезной целью, с полезной целью!).
Перед его мысленным взором простирались зеленые поля свеклы без конца и без края, и он над этими полями проносится, будто лермонтовский Демон, но не печальный и безнадежный, а полный энтузиазма и энергии творения. Ну, что мы копаем по одному бурячку даже самыми мощными свеклокомбайнами? А если сделать такую машину, чтобы сразу накрывала не менее десяти соток, охватывала каждый корень свеклы сверху, а потом включался бы вибратор и свекла извлекалась бы из земли чистенькой, без почвы, только пыль с нее сдувай — и в нутро машины, где она перемалывается, передавливается, так что в один шнек вталкиваются свекловичные выжимки, а в другой вытекает сладкий сок, который вези на завод и вари из него сахар. Такую машину можно было бы сделать, если бы корни росли ровные, как брусочки. Но ведь они сегодня имеют такую форму, что никакая техника их не берет и никакая наука не может ничего с этим поделать.
От огорчения Жмак даже прерывал свою сладкую дрему и обращался к водителю, спросонок произнося его короткое имя в два приема, так что получалось вроде бы по-китайски: И-ван!
— Г-га! — откликался, будто из двустволки, Иван.
— А что, если бы сахарная свекла была ровненькой, как брусочки?
Иван не одобрял экспериментов над природой.
— Не трогайте бураков, а то без сахара останемся, — говорил он.
Но Жмак уже не слышал ничего, потому что парил теперь над полями кукурузы, высокой, как пальмы, а початки на каждом стебле — как поднятые к небу оглобли. Только в их области в этом году кукуруза может дать до миллиона тонн зерна! А ломать же надо с початками — получится миллиона два, а то и три. Ни техники, ни рук не напасешь. А что, если… не убирать? Ну, не всю, а какую-то там часть. Пустить туда свиней — и пускай пасутся. Был же когда-то один новатор, который приучал свиней к сыроедению. Пускал их на поле: что выроешь рылом, то и съешь. Правда, там была свекла, картофель, все, что в земле, внизу. Кукурузные же початки вверху, а у свиньи глаза смотрят только вниз.
— И-ван!
— Г-га!
— А что, если вывести такую свинью, у которой глаза смотрели бы вверх?
— Как у крокодила?
— И такую шуструю, чтобы сама себе корм добывала.
— Тогда и нам и вами уши объест.
Вечным скептицизмом Иван только лишний раз подчеркивал свою ограниченность, но в машине не было другого собеседника, поэтому он вынужден был каждый раз обращаться к своему водителю.
— И-ван!
— Г-га!
— А ты слыхал миф про Европу?
— Миф? А что это такое?
— Ну, это такая легенда, красивая выдумка…
— Побасенка?
— Не опошляй и не вульгаризируй. Миф — это краса и мудрость. У древних греков на мифах строилось все мировоззрение. И был такой у них миф про Европу. Так называлась очень красивая женщина, в которую влюбился их верховный бог Зевс. Ну, так он, чтобы жена его не ревновала, стал быком, а Европу сделал коровой.
— Нам бы такого бога! Вот бы подняли животноводство!
— Ты слушай!
— Да слушаю.
— Сделал он Европу коровой и так оставил. Вот я смотрю и делаю выводы. Как эта мифологическая корова поставлена? Вымя у нее в Западной Европе, а голова к нам обращена. Мы кормим, а там доят. Там доят, а мы — кормим!
— Вот тебе и миф! — присвистнул Иван.
— Вопрос стоит так, — вслух раздумывал Жмак, — чтобы повернуть Европу выменем к нам. Вот был бы почин! Всем починам почин!
— Как корову ни крути, а без кормов не обойдешься, — глубокомысленно заявил Иван.
Но Жмак уже его не слушал.
Въезжали в Веселоярск.
— Туда? — спросил для приличия Иван.
— Туда, — почмокал толстыми губами Жмак.
Это означало: к чайной тетки Наталки, где была персональная пристройка, этакая скромненькая веселая боковушка, о которой Жмак любил говорить Зиньке Федоровне: «Интерьер сплошь импортный, а харч наш!»
Жмак ел все только черное. Черные баклажаны, черную редьку, черных поросят, сметану от черных коров, черных цыплят, черный виноград.