Изгнание из рая - страница 6

— Избрать нашего заслуженного товарища и соратника почетным председателем нашего сельского Совета!

Товарищ Жмак, как уже сказано, оцепенел, но тут же весь и встрепенулся, вскочил и стукнул кулачищем (мы забыли отметить, что кулаки у него были килограммов по десять каждый) по столу:

— Не пол-ложено!

— Не положено, а мы положим, — спокойно сказал Обелиск. — А когда наш любимый товарищ уйдет от нас на вечный покой, водрузим ему перед сельсоветом обелиск и напишем все, что полагается.

— Почетный председатель не положен для сельсовета! — упрямо повторил товарищ Жмак. — Прошу этот вопрос не выдвигать.

— Да и не надо выдвигать, — попросил слова Вновьизбрать. — Разве я требовал почетного или еще какого-то там? Если нужно, обещаю передавать свой опыт новому председателю, советы там, ну, как говорится-молвится, все, что необходимо.

Обелиск тотчас же ухватился за эти слова.

— Советником! — закричал он. — Назначить Свиридона Карповича советником сельского Совета и определить кабинет с телефоном и все такое прочее!

— Советник для сельсовета тоже не положен, — уже спокойно объяснил Обелиску (какая наивность, какая провинциально-глубинная наивность!) товарищ Жмак. — Существует штатное расписание, все утверждено, есть порядок. Если же вы хотите проводить товарища Вновьизбрать с надлежащим почетом, то можете выразить ему благодарность, записать ее, вручить торжественно.

— Да зачем писать? — махнул рукой Вновьизбрать. — Что же мне — для хранения этой благодарности новую хату построить, что ли? А если в самом деле люди хотят, чтобы я был советником, то без всяких штатов и зарплат (пенсию ведь заработал персональную у государства уже давно), на общественных началах, — почему бы и не согласиться?

Общественные начала заставили товарища Жмака умолкнуть: нечем крыть. Нужно было переходить в другое состояние. Быть уже не твердокаменным представителем, а мягкой восковой фигурой.

— На общественных началах — это можно, — согласился товарищ Жмак. — Но, товарищи, я еще раз хочу вам напомнить о неподготовленности этого вопроса. Допустим, мы сегодня освобождаем Свиридона Карповича от обязанностей… Но ведь у нас нет кандидатуры на этот пост!

— У вас нет, а у меня есть, — сказал Вновьизбрать.

— То есть как? Без согласования?

— А какое тут согласование, если все мы знаем этого товарища!

Тут встревожилась даже Зинька Федоровна, которая о снятии думать думала, а о преемнике Вновьизбрать как-то забыла. Ну, а зал закипел, расклокотался и раскачался:

— А кто же?

— Кто?

— Кого имеете в виду?

— Кто может?

— Кого избирать?

— Голосовать за кого?

— Где нашли?

— И как?

— А когда?

— Да где же нам искать? — развел руками Вновьизбрать. — Тут и искать не надо. Гриша Левенец, избранный нами сегодня председателем сессии, председательствует как? Как надо?

— Как надо! — отвечали депутаты.

— А ежели как надо, так чего же нам еще нужно? Предлагаю избрать председателем нашего сельского Совета товарища Левенца. Говорится-молвится, предлагаю вместо себя. Имею я такое право?

— Имеете! — прозвучало в зале.

— Полное право!

— А почему бы и нет!

— Еще как!

Но тут Зинька Федоровна подала свой авторитетный голос:

— Левенец — наш самый лучший механизатор.

Товарищ Жмак мгновенно тоже подключился:

— Мы не позволим распылять механизаторские кадры!

Решительным тоном он хотел наверстать безвозвратно утраченное. Выпустил инициативу из рук. Не в том направлении пошла сессия, ой не в том! Влетит ему, ой влетит! Нужно спасать положение, пока не поздно.

— Не позволим распылять! — повторил он категорически.

Но демократия порой не признает авторитетов, а только и норовит, как бы их столкнуть. Разумных аргументов слушать не хочет, потому что слышит только собственный голос. Уговоры презирает. Приказам не подчиняется. Угрозы отбрасывает. Запреты ломает.

А к тому же есть высшая степень демократии: подлинное и последовательное народовластие. Для него прежде всего — острое ощущение справедливости и высочайшая целесообразность в суждениях и действиях.

Зинька Федоровна и товарищ Жмак, сами того не желая, замахнулись на главные основы народовластия.

— Как это — не позволите? — заволновалась сессия.