Измена - страница 18
Версии вносятся в список в соответствии с имеющимся опытом. Из первичного списка не выбрасывается ни одна из них. И только по мере работы список сокращается.
В детективных романах никогда об этой схеме не говорится – она скучна. В романах и в кино сыщик добавляет всё новые версии по мере отказа от предыдущих, тогда как в действительности он приходит к очередному решению, вычеркивая предыдущие.
Любопытно, что при расследовании убийств под первым номером в первичном списке всегда стоит пункт «убийство совершено сумасшедшим без конкретной причины». И только по мере поступления дополнительных сведений, эта версия изымается. Но в любом случае убийства, совершенные безумцами, наиболее распространены.
Схема Видока применяется не только при расследовании преступлений. Те же методы используются в науке (на них, в частности, строятся принципы работы электронно-вычислительной техники), в политике, в военном искусстве. Дипломаты тоже начинают анализ действий оппонента с составления полного списка возможных его действий, а затем, по мере работы, сокращают количество вариантов.
Так же стандартно действует и военный аналитик. Работая над задачей, аналитик составляет полный список возможных решений, постепенно вычеркивая отпадающие. Среди вариантов присутствуют даже самые безумные, причём нередко именно безумные опции поначалу занимают первое место.
2.2. Память
Москва. Осень 1991 – зима 1992 года.
Заметка о готовности вдовы Кеннеди слетать в Аргентину, удачно легла в уже собранную колоду.
Осенью девяносто первого года Россия приняла решение вернуться к полузабытым событиям тридцатилетней давности и собрать для передачи Соединённым Штатам папку с когда-то секретными материалами по покушению на их президента…
Подготовить материалы решили с единственной целью – продемонстрировать победителю в холодной войне добрую волю, заработав на этом очки. Что с большой вероятностью затронет умы и сердца американцев и причинит наименьший вред российским спецслужбам, как не красивая передача такой информации? В реальности никакие секреты раскрыты не будут, однако интерес американской публики будет приятно взбудоражен.
Дело вёл Глеб – в девяносто первом у аналитиков особой работы не было – начальники в первую, и единственную, очередь мечтали только о том, как бы усидеть на месте. На постановку задач подчинённым времени не оставалось. Не то чтобы руководство всерьёз опасалось закрытия нашего ведомства на волне борьбы с остатками коммунистического режима – от военной разведки никакой новый правитель отказываться на станет, а «душителями свобод» мы не считались. Но новая метла по-новому метёт, мало ли что кому покажется. Поэтому когда чья-то умная голова предложила сделать американцам очередной подарок, начальство за идею ухватилось. А ухватившись, обратилось к Глебу.
Будучи хорошим аналитиком, Глеб почувствовал странности сразу. Пахло палёным от каждой бумажки. В деле не стыковались заключения разных комиссий, не сходились мнения различных служб, не совпадали показания свидетелей.
Всё бы ничего. О нестыковках в самом знаменитом покушении двадцатого века только ленивый не писал. Но Глеб заметил главную странность. А именно, профессионалы, которым по долгу службы полагалось работать тщательно и придирчиво, вели себя на удивление глупо.
Если спецслужбы принимали участие в покушении, они обязаны были спрятать свои следы так, чтобы и комар носа не подточил. Если умеют в президента страны стрельнуть, то для них стереть следы своей деятельности – раз плюнуть. А тут каждый уважающий себя журналист в каждой желтой газетёнке приводит улики, подтверждающие причастность рыцарей плаща и кинжала, причем улики яркие, выпуклые, – чуть щёлкни по литавре, и пойдёт труба гудеть.
Оправдания же спецслужб звучат на редкость бестолково, по-детски. Вне зависимости от того, в пушку у них рыльце или нет.
Пресса есть пресса – в погоне за наживой чего только не придумаешь. Но реакция властей совершенно не поддавалась логическому объяснению.
Если только не принять абсурднейшую версию – заговора не было, но вера в его наличие кому-то была крайне необходима.